Парадигмы субъектности

Все тела — причины друг друга и друг для друга, но причины чего? Они — причины особых вещей совершенно иной природы. Такие эффекты — не тела, а, собственно говоря, нечто «бестелесное». Это — не физические качества или свойства, а логические и диалектические атрибуты. Это — не вещи или состояния вещей, а события[84].

Он ссылается на стоиков:

(Стоики радикально разводят) два плана бытия, чего до них еще никто не делал: с одной стороны, глубинное и реальное бытие, сила; с другой — план фактов, резвящихся на поверхности бытия и образующих бесконечное множество бестелесных сущих…. Бестелесные эффекты никогда не бывают причинами друг друга[85].

О том, как порождается смысл, Делез пишет тоже в Логике смысла:

Трудно ответить тем, кто хочет обойтись словами, вещами, образами и идеями. Ибо нельзя даже сказать, существует ли смысл в вещах или в разуме. У него нет ни физического, ни ментального существования[86].

Именно события и являются источниками, вернее, порождающими началами смысла:

Смысл действительно производится этой циркуляцией — в качестве смысла, отсылающего как к означающему, так и к означаемому. Короче, смысл — это всегда эффект[87].

Нет нужды повторять, что смысл, по существу, производится: он никогда не изначален, но всегда нечто причиненное, порожденное[88].

Субъект, порождающий смысл, отсутствует. Он существует не больше, чем у Гегеля существовал субъект-человек, который был не более чем моментом бытия субъекта-субстанции. Обычно считается, что Делез возражал Гегелю, но мне кажется, их можно сблизить по этому признаку: про бытие субъекта-человека ничего не говорится, в то время как порождающая смыслы поверхность (у Гегеля это и был бы субъект-субстанция) существует. Хотя слово «субстанция», конечно, далеко не из словаря Делеза. В то же время Делез много говорил про имманентность. Можно сказать, что это имманентность порождает смыслы.

Что касается субъекта такого нового дискурса (если учесть, что больше нет никакого субъекта), то это ни человек, ни Бог, а еще меньше — человек на месте Бога. Субъектом здесь выступает свободная, анонимная и номадическая сингулярность, пробегающая как по человеку, так и по растениям и животным, независимо от материи их индивидуации и форм их личности: сверхчеловек не значит ничего другого, кроме этого — высший тип всего, что есть[89].

Он ссылается на Сартра:

[Сартр говорит]… в его программной статье 1937 года: безличное трансцендентальное поле, не имеющее формы синтетического личностного сознания или субъективной самотождественности, — субъект, напротив, всегда конституируется[90].

И видит в этом свою задачу в отношении философии:

В этом и состоит фундаментальная проблема: «кто говорит в философии?» или: каков «субъект» философского дискурса?[91]

…очищать трансцендентальное поле от следов какого-либо подобия сознанию и когито — такова задача философии, не желающей попасть в их западню[92].

Философия тоже работает сама по себе: