Парадокс Атласа

– Подумай, – неожиданно искренне произнес Каллум. – Они так или иначе обворовали каждого из нас, верно? Варона теперь – развалина, Париса дерганая, а ты… ты… – сказал он, выгибая бровь, и Рэйне захотелось дать ему в глаз. – Чем дольше мы здесь остаемся, тем сильнее распадаемся. Так что если Атлас вдруг предложит задержаться, а сделать ему это, очевидно, будет несложно…

– Нет, – отрезала Рэйна. – Нет, я же сказала, что решила уйти.

– Это ты сейчас так говоришь. Однако в глубине души ты знаешь, что не устоишь, если тебе скажут, какая ты особенная, уникальная, – добавил он, чуть не шепча Рэйне на ухо. – Как ты здесь нужна.

– Я знаю, кто я. – Рэйна подняла на него злой взгляд и отмахнулась, как от комара, но Каллум лишь засмеялся.

– Нет, ты только думаешь, будто знаешь. Считаешь себя холодной, бесчувственной, но это не так. – Он снова наклонился, и Рэйна напряженно застыла. – В тот момент, когда ты позволишь себе полюбить, Рэйна Мори, ты подпишешь себе смертный приговор. Это я тебе обещаю.

Вспомнив ту беседу, Рэйна вздрогнула. Говорил Каллум без откровенной злобы, но это и было самым страшным. Его слова звучали пророчески, проникали в разум. Были они истинны или нет, Рэйна не знала, однако в душе у нее что-то зажглось. Вспыхнуло пламя стыда оттого, что ее раскусили.

Задумавшись, Рэйна чуть не врезалась в Парису, которая наглым образом торчала на лестнице. Возможно, она услышала, как Рэйна спорит с Нико, и встала тут, желая отыграться за то, что однажды Рэйна сама ее подслушала.

– Осторожнее, – предупредила Париса.

Сегодня она как никогда напоминала самодовольную всезнайку, но Рэйне до этого не было дела. Ни до этого, ни до чего-то еще. Она прижала Парису к стене, как спарринг-партнера, хотя никакой это был не спарринг. Теперь Рэйна билась взаправду.

– Какие мы нежные, – заметила Париса, и только сейчас Рэйна поняла, как тяжело дышит. Не от усилий, нет, Париса оказалась неожиданно субтильной. Просто Рэйну, похоже, подводил рассудок, или чувства разбушевались.

Рэйна решила никому не говорить о том, что выяснила: о Предпринимателе, о Джеймсе Уэссексе и его оружейном испытательном полигоне. Не высказывать подозрений. Вернется Либби Роудс или нет, это уже не забота Рэйны. Она свободна от обещания помогать, и Общество ей поперек горла. Надоело это застарелое чувство собственной ничтожности.

– Ненавижу тебя, – прошептала она, чувствуя, как щиплет в глазах.

Париса присмотрелась к Рэйне и кивнула.

– Знаю, – ответила она.

Рэйна быстро остыла, отпустила Парису и спокойно, избавившись наконец от напряжения, пошла к себе в комнату. Она закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, стиснув в кулаки дрожащие руки. Как же все это ей надоело! Хорошо, что она предпочла сохранить тайну и что ей напомнили: она одиночка. Так легче. Спокойнее. Проще.

И если Каллум сказал правду, если за ней все же придут, тем проще.

Она сама убьет не задумываясь.

Тристан

Насчет электромагнитного излучения Нико не ошибся. Круг камней Калланиш был милый, как сказал Нико, но в целом непримечательный. Его и правда окружали полосы зеленого и пурпурного цветов. Они сплетались, а потом снова расходились всполохами, прозрачными полотнищами северного сияния, которое уходило вверх, к небу. А внизу, под ними, стояла Либби Роудс. Старше на год, без челки и без охапки книг у груди. На ней были желтый дождевик и черная водолазка, надетая под застиранную, заправленную в джинсы серую толстовку. Либби выглядела похудевшей и чуть выше, чем Тристан ее помнил: как будто она выпрямилась, но весь год почти не спала. Ее частицы, стоило к ним приглядеться, показались Тристану другими, измененными.

– Не думала встретить тебя здесь, – сказала Либби и засмеялась нервно, чуть ли не истерично, будто в любой момент (возможно, в этот самый) могла разреветься.

– Роудс, не надо. – Тристан шагнул к ней, и она снова засмеялась, уже виновато, и немного отступила.

– Я… Как ты это сделал? Это вообще по правде? Мне в последнее время очень яркие сны снятся. – Казалось, она готова смотреть на Тристана часами, днями, месяцами, многие жизни.

– Я пришел к тебе не физически, Роудс, так что смотри там, слишком не радуйся. Хронологически я все еще у себя. – Проникнуть в ее измерение на астральном плане оказалось несложно, и Тристан словно наблюдал за ней в телескоп. Только с Либби его разделяло не расстояние, а время, три с лишним десятка лет; а так он стоял в той же точке планеты, что и она. – И это точно не сон.

«Интересно, – подумал Тристан, – для Нико время течет точно так же?» Он приволок Нико с собой и поставил на стреме, тогда как сам завис между двумя фазами своего пребывания: в одной остался Нико, а в другой оказалась Либби. Тристан словно поднялся в будку регулировщика на перекрестке, но мог смотреть только в одном направлении.