Параллели сходятся

Мы чувствовали себя скверно, казалось, что у всех пробуждалась жалость к женщине, которую мы невольно оскорбили. Наконец пришёл преподаватель, бегло посмотрел на мольберты, приблизился к рисунку Бориса, который мы прикрывали своими спинами, но мы не сдвинулись с места. Преподаватель возмутился. Пришлось расступиться. На мольберте оказался мой рисунок.

Пользуясь замешательством, когда пришёл преподаватель, кто-то из ребят переставил на мольберт мою доску, а произведение Бориса поставил лицом к стене.

Преподаватель сказал несколько ободряющих слов мнимому автору этого рисунка и с удовлетворением отметил:

— Наконец-то у вас получается. Ну, хотя бы не страдает анатомия, а то ведь чёрт знает что изображали. А всем я должен сказать: пока обнажённой натурой заниматься не будем. Рановато. — Он обратился к натурщице: — Когда вы потребуетесь, мы сообщим. Но это уже не раньше будущего месяца.

Лицо женщины будто сразу посерело, обострились скулы, опустились плечи, и вся она стала такой маленькой и жалкой, что сердце моё сжалось. Наверное, ей станет ещё труднее жить. Возможно, у неё нет никакой профессии, да и безработных сейчас много.

Борис порывался было показать преподавателю свою работу, стоявшую у стены, но мы недвусмысленно показывали ему сжатые кулаки.

Прощаясь с нами, натурщица увидела своё идеализированное изображение на моём рисунке, и впервые за весь вечер улыбнулась:

— Да это я! Такой была позапрошлый год, — на лице её промелькнуло нечто вроде смущения и гордости. — Спасибо, — пожала руку Борису и тут же скрылась.

Пусть не мне предназначалась улыбка, но тогда я понял, что искусство прежде всего должно нести радость людям. И уже потом, в книгах о приключениях моих героев я рассказывал о мечте любимого Димки Багрецова, которому хотелось всех хороших людей сделать счастливыми.

Наивная детская мечта, но думается, что если у человека есть возможность общения с людьми и ему доверили говорить со страниц газет и книг, со сцены и киноэкрана, обращаться к сердцам и умам зрителей с помощью живописи и музыки, то нужно дарить им радость и крепить веру в счастливое будущее.

Эта мечта владела мной с самой ранней юности, но приблизиться к ней, ощущая ответное тёплое дыхание, оказалось возможным лишь после изнуряющей гонки по всем доступным мне параллелям.

6

Новая параллель в первом приближении к профессионализму.

“Розовая карикатура”. Бал “В помощь голодающим”.

Комсомольская газета. “Что сейчас волнует редакцию?” Первые

выступления в печати. Ещё одно увлечение, где графика

сочетается с техникой.

Если в ранней юности я представлял себе искусство как источник радости от созерцания прекрасного, то через некоторое время понял на основе собственного опыта, что радость может быть вызвана чувством общности интересов зрителя и художника. Так, например, обличительная карикатура, в которой высмеиваются недостатки как буржуазного, так и нашего общества, ни у кого не вызовет эстетического наслаждения, но многим понравится, что она бьёт по врагам.

Я ещё не дорос тогда до сатиры, а потому пробовал себя в юмористических рисунках. Достал где-то альбом с розовыми страницами. Знаете, раньше бывали такие альбомчики для “барышень”? В них тогда писали всякую чушь вроде: “Незабудку голубую ангел с неба уронил…” и т. д. И вот на розовых страницах я стал рисовать фиолетовыми чернилами. Одной из первых проб оказалась шаржированная картинка: “На выставке”. На ней изображались посетители, рассматривающие работы учащихся нашего училища. На рисунке можно было рассмотреть посетительниц в шалях, которые волочились по полу. Поднятые вверх руки восторженных ценителей, разъярённых спорщиков у картины, повешенной вверх ногами. Ещё какие-то жанровые сценки. Рисунок был слаб, но выручала выдумка — ведь я с детства развивал и себе изобретательскую жилку и конструкторское мышление. Потом они мне помогли на всех жизненных параллелях.

Преподавателям, которым я показал этот альбом, понравилась и композиция, и сочетание розового с фиолетовым, что давало интересно найденный колорит, напоминающий стилизацию под какие-то миниатюры. Я уже не помню, какому мастеру я подражал своими рисунками. Это выдумал опытный преподаватель-художник, и я тут ни при чём.

В этом же розовом альбоме появилась отнюдь не “розовая” карикатура, как первый мой опыт в сатирическом жанре. Это было до “Рабфаковского крокодила”. На рисунке со всеми подробностями изображался бал, бал-маскарад, организованный в зале бывшего Дворянского собрания. Декольтированные дамы в роскошных со шлейфами туалетах, с драгоценностями. Мужчины в старомодных фраках, маскарадные Пьеро и Арлекины. Коломбина и поп с крестом. Несчастные Адам и Ева в трико, с которого оборвали почти все листики. Духовой оркестр, трубачи, изнемогающие от натуги. Пыль поднимается клубами. А над всем этим весельем протянутое через зал полотнище с надписью: “В помощь голодающим”.