Парашюты над Вислой

— Ладно, проехали! Адась, зови своих хлопакув, збирайте зброю. Чи бронь, як то по-польску… — Адам кивнул, бросил: «Я панимаю!» — и, крикнув в кусты «Гжегож, Янек!», потрусил к убитым жандармам. Его бойцы побежали за ним.

— Пани Данута, чи можешь мне бандажовачь? — Рана жутко мозжила, но это не важно, надо остановить кровь — может, эта радистка сможет его перевязать?

Пани Данута молча достала из своей сумки перевязочный пакет — английский, смотри-ка, подумал Савушкин, ножницы — и взяла капитана за мокрый от крови рукав.

— Женя, наложи Некрасову давящую повязку, и быстро — наш бенефис вся округа слышала, сейчас здесь будут немцы. Твою мать! — боль в плече молнией пронзила тело, чёрт возьми, девчина, кто тебя так учил делать перевязки!

— Daj spokój, panie kapitanie! — Данута хладнокровно пропустила вскрик пациента и, до конца разрезав рукав до самой шеи — принялась бинтовать рану на плече. Похоже, осколок вошел неглубоко, даже вроде нащупываются его края, кости не задеты… Ладно, потерпим.

Из кустов вышел, тревожно оглядываясь, ксёндз Хлебовский.

— Пан капитан, быстрее!

— Всё, сейчас заканчиваем и бежим. Пан Чеслав, скажите Адаму и его бойцам, чтобы уходили самостоятельно.

— А Данута?

— Данута — с нами и рацией.

Ксёндз кивнул и, обращаясь к маленькой радистке, сказал:

— Danus, pójdziesz z nami. — а затем крикнул троим полякам, подошедшим к дверям костёла: — Pan Adam, idź z chłopakami do Tchórza!

Девчонка, закончив перевязку и крепко завязав концы бинта — коротко бросила:

— Dobrze. Gotowa.

Строганов и пан Чеслав, подхватив Некрасова с двух сторон под руки, быстро поволокли его в парк. Савушкин, учтивым жестом пропустив вперёд Дануту, составил арьергард — ежесекундно оборачиваясь назад. Странно, прошло уже минут пять с начала боя — а подкрепление к немцам так и не прибыло… Адам со своими бойцами, беспрепятственно собрав оружие, скрылись за зданием церкви. Хм-м-м, немцы перестали мышей ловить? Ладно, доберемся до дома панов Шульманов — опросим нашего ксендза…

* * *

— По вам стреляли? — был первый вопрос Котёночкина, ожидавшего их у дверей.

Савушкин хмыкнул.

— А то ты не бачишь… Давай горячую воду, полотенца — будем Некрасова перевязывать.

— А вы, товарищ капитан?

— А меня вон, — Савушкин кивнул на Дануту, — эта девочка уже перебинтовала.

Они вошли в дом, заперли дверь — и лишь сейчас Савушкин позволил себе почувствовать свою рану. Твою ж мать, больно-то как!

Костенко со Строгановым перетащили снайпера на хозяйский кожаный диван, сняли поясной ремень, которым радист перетянул ногу Некрасова — тут же у дивана образовалась лужица крови, к счастью, небольшая, на стакан от силы — после чего Костенко принялся обрабатывать рану йодом, радист же помчался на кухню, греть воду.

Савушкин, глядя на бедро Некрасова, тяжело вздохнул. Ранение слепое, осколок, по ходу, вошёл глубоко — надо оперировать. Иначе сепсис и гангрена. И, что хуже того — в этом состоянии Некрасов нетранспортабелен. Нужен врач…

— Пан Чеслав, нужен хирург. Инструменты, антисептики, бинты. Срочно.

Ксёндз кивнул.

— Тераз пойду по доктора. Есть тут недалеко, на бульваре Войска Польского. Пан Арциховский, хирург. Але…

Савушкин насторожился. Что «но»?

— Коллаборационист?

— Не, не так. Его сын… Мечислав, тоже доктор, подпоручик запаса — загинул в Катыни.

— И этот Арциховский считает, что в смерти его сына виноваты русские, так?

Ксёндз виновато пожал плечами.

— Многие так думают… У Дануси ойцец тоже в Катыни. Ротмистр Лапчиньский…

Понятно, почему эта девочка с такой ненавистью на них смотрела в момент знакомства… Савушкин вздохнул.

— Переубеждать того хирурга у меня нет ни времени, ни желания. Просто спросите у него, готов ли он нам помочь, он же врач, клятву Гиппократа давал.

— Хорошо, я сейчас схожу. Пану Некрасову нужна срочная помощь, я вижу…

Внимательно прислушивавшаяся к их разговору Данута решительно бросила:

— Idę z tobą, święty ojcze![145]

Ксёндз вздохнул, молча кивнул и направился к двери — девушка упорхнула вслед за ним. Интересно, ей-то хирург зачем? — подумал Савушкин. Ну да ладно, она сейчас тут не нужна, рации её обучать пока некому, Строганов воду кипятит…

Так, переезд откладывается. Как минимум — на неделю. Продукты тоже заканчиваются, и пополнить запасы легально вряд ли получится — только если явится к месту службы. Что маловероятно. Следовательно — придётся прибегнуть к услугам рынка. Благо, деньги — и злотые, и марки, и фунты — у них есть. Ладно, как-то решим. Пока — Некрасов. Скверное у него ранение…