Парашюты над Вислой

— Двести злотых будет достаточно. У вас есть польские деньги?

— Есть. Доктор, надо будет купить нам продуктов — раз уж с нашим отъездом такая незадача случилась…

— Купим. Данусю я оставлю до вечера, она у вас тут приберет и изучит радио. Постирает и зашьёт ваш мундир — я у пана Шмуля видел как-то швейную машину…

— Хорошо, пан Чеслав.

— Помните, пан капитан, я оставляю её полностью на ваше попечение. Вы мне за неё отвечаете!

Даже так… Савушкин улыбнулся.

— Буду беречь, как зеницу ока.

Ксёндз помолчал, а затем спросил настороженно:

— Вы не думаете, что вас будут искать? Вы убили десять немцев, это серьезно…

— Пан Чеслав, у вас тоже ведь проблемы?

Ксёндз отмахнулся.

— Я просто перееду временно в другой дом. — Помолчав, спросил: — Что нам делать с Адасем?

— Не пойман — не вор. То, что он информатор гестапо — это мои предположения. Проверьте его — но, думаю, вы ничего не обнаружите. Идеальный вариант — отправьте его… куда вы отправили оружие из дома по соседству?

— В Гуру Кальварию.

— Вот и отлично, отправьте его в эту Гуру. Там он будет лишен возможности вам вредить… А насчет того, что нас будут искать — возможно. Но Варшава — город немаленький.

Ксёндз кивнул.

— Так. До войны было миллион. Потом, правда, жидов согнали в гетто, потом, после восстания, вывезли в лагеря… Сейчас меньше. Тысяч пятьсот, возможно, есть. Может быть, шестьсот. З цивильными немцами — семьсот. Меней, чем было до войны…

— Всё равно много. А возможности здешнего гестапо — слабенькие. На захват радиостанции повстанцев они отправили сборную солянку от трех ведомств. Плохо умеющих стрелять и не знающих, как вести себя в меняющейся ситуации. Профанов, прямо говоря. Из чего я делаю вывод — мы в относительной безопасности. У них, если верить вашим словам о восстании, и так дел невпроворот… Но я бы сильно насчет Адама не беспокоился. Он сейчас будет бояться гестапо больше, чем вы — ведь, по сути, он привёл отряд шпиков в засаду, где всех их — ну, почти всех — перебили, никого не арестовали, никакой рации, никаких шифров не захватили… Это провал. Думаю, вам его боятся сейчас вообще не стоит. У его работодателей к нему столько вопросов, что отъезд в эту Кальварию для него — реальное спасение жизни…

Ксёндз кивнул.

— Я пойду. Дела. Завтра утром приду проведать.

— Данута сама доберётся до дому?

— Так. Она тут в двух кварталах живёт, на Юлиуша Словацкого. — Ксёндз на мгновение задумался, а затем нерешительно продолжил: — Гжегож знает её адрес. А значит может знать Адась. Лучше ей побыть пока тут, эту ночь. Я утром зайду к ней додому, погляжу. Мало ли что… Пусть ночует тут. Хотя вас пятеро мужчин…

— Солдат. Нас тут пятеро солдат. И с нами Данута в полной безопасности!

— Добре. Я поговорю с ней…

О чём ксёндз говорил с девушкой — Савушкин не слышал, стакан водки делал своё чёрное дело, его дико клонило ко сну — но результат этих переговоров он успел увидеть прежде, чем заснул: Данута вошла в его кабинет и, поджав губы, бросила:

— Będziesz mieszkać z żołnierzami. To jest teraz mój pokój![147]

Капитан с трудом встал и, качаясь и в любой момент норовя упасть — вышел в гостиную, где рухнул на первое попавшееся канапе. Последней мыслью Савушкина перед тем, как погрузится в сон — было: «А хорошо, что я не женат…»

Глава двенадцатая

В которой главный герой с удивлением выясняет, что даже на войне не все солдаты годятся для того, чтобы умереть в бою…

— Товарищ капитан, товарищ капитан! — голос Костенко оборвал сон на самом интересном месте — Савушкину так и не удалось выяснить, где именно Наполеон зарыл сокровища, вывезенные из Москвы. Присниться же такое…

— Что, Олег? Ночь на дворе, а ты орёшь…

— Вам это надо увидеть… — Вполголоса проговорил старшина.

— Что именно?

— Идёмте.

Савушкин живо вскочил, уже почти зажившая рана почти не помешала набросить ему китель — и вместе с сержантом он, крадучись, выбрался на крыльцо, приложив все усилия для того, чтобы дверь не скрипнула.

— Ось до тых кустов! — И Костенко указал на заросли малины у соседского забора.

Сторожко, хоронясь за деревьями сада, а кое-где и по-пластунски — они подобрались к малиннику. Ого! Однако…

Во дворе соседского дома шла бурная жизнь. Мелькали тени, таскающие какие-то ящики, кто-то вполголоса звал какого-то Томека, душераздирающе проскрипели доски вскрываемого ящика, кто-то, споткнувшись, упал — по дорожке рассыпались какие-то небольшие тяжёлые металлические предметы с характерным звуком… Савушкин, повернувшись к старшине, прошептал:

— Что-то готовят. Таскают оружие и ящики с патронами.

— Ото ж. Для чего я вас и разбудил…

— Сегодня какое число?

— Першее августа вроде, вторник…

— Ладно, пошли домой, на всякий случай разбудим наших, мало ли что…

Вдвоём они вернулись в дом — в котором, как оказалось, уже никто не спал. Лейтенант Котёночкин, все эти шесть дней бывший старшим по команде, пока Савушкин считался временно выбывшим по ранению — тревожно спросил:

— Ну что там, что за шум?