Парашюты над Вислой

«Блитц» горел ярко, можно даже сказать — весело; разведчики, затаившись в развалинах, наблюдали за гибелью своего коллективного Росинанта с жалостью и сожалением. Больше всех переживал и мучался Костенко — по его лицу было видно, как неизбывно жалко ему погибающих в пламени огня двух тысяч банок свиной тушёнки, как невыносимо ему осознавать, что опять группа остаётся без гарантированного рациона, сгорающего в кузове «опеля» прямо у них на глазах. Но поделать было ничего нельзя — любая попытка спасти сгорающее продовольствие могла окончится фатально…

Выехали они с наступлением ночи на север вполне себе невозбранно — часовой на выезде со складов, проверив их накладные, молча поднял шлагбаум. Вермахт приучался помаленьку передвигаться по ночам — небо безраздельно контролировалось противником… Две остальные машины они оставили на складах, пояснив старшине Батищеву и Юзеку Шиманскому — как назвал себя поляк — что им ещё надо на другие склады, и ежели они к утру не вернутся — то возвращаться обратно в расположение остающимся у своих машин водителям надлежит самостоятельно, для чего лейтенант Котёночкин выдал обоим шоферам накладные на груз. С чем разведчики и убыли со стоянки, спрятанной среди густых лип большого пригородного сада.

Но проехать далее трех километров без осложнений им не удалось — как из-под земли возникший патруль остановил их, проверил документы и указал на роковую ошибку водителя, которая, не останови они машину, привела бы горе-снабженцев прямо в лапы варшавских повстанцев. Горячо поблагодарив патрульных за бдительность, Некрасов вывернул руль и повёл «блитц» назад — с тем, чтобы ближайшим переулком вернутся на прежнюю дирекцию. И вновь через каких-то полтора километра они нарвались на патруль — и вновь хитроумный манёвр вывел их на дорогу на север. Но Некрасов, озабоченно всмотревшись в карту, негромко доложил Савушкину:

— Товарищ капитан, всё, дальше таких вывертов нам не учудить. Дальше всё. Висла.

— Понял. Хорошо, тогда будем прорываться с боем. — Высунувшись из кабины и окликнув сидящих в кузове товарищей, Савушкин коротко скомандовал: — Наблюдать! Следующий патруль уничтожаем огнём!

Следующий патруль не заставил себя долго ждать — но отчего-то не стал останавливать «блитц» разведчиков. Что ж, подумал Савушкин, иногда, чтобы выжить, надо просто быть разгильдяем…

Но счастье их было недолгим. Им удалось миновать Чернякув, выключив фонари и на самом мало ходу проехать Лазенки — но, не доезжая Старувки, они буквально вломились в ожесточённую перестрелку — и лишь чудом группе удалось покинуть машину до того, как на ней скрестились трассеры трех или четырех пулеметных очередей, причем с обеих сторон. «Блитц» мгновенно вспыхнул, густым клубом огня взорвался бак, машина осела на сгоревших скатах — и разведчики, засевшие в развалинах, с горечью констатировали печальный факт — далее на Старувку и оттуда на Жолибож им придется идти пешком…

Савушкин осмотрел своих бойцов. Так, все на месте, ранцы и оружие — в наличии. Что ж, и то — хлеб…

— Так, хлопцы. Всё, объявляю демобилизацию. Гражданские шмотки у всех сохранились?

Костенко кивнул.

— У всих. Я проверял вчера.

— Переодеваемся. Свитера, пантерки… Ремни и амуницию не бросать! Кителя, фуражки и пилотки оставляем здесь. Нам они больше не понадобяться… И не забываем повязать на рукава бело-красные повязки! Мы теперь варшавские повстанцы. Если будут спрашивать — Армия Людова, командир — майор Рышард, штаб на улице Фрета, шестнадцать. Все запомнили?

Бойцы дружно кивнули.

— Тогда — тронулись!

Но далеко им уйти не удалось — уже за углом следующего дома они обнаружили пулемётную позицию немцев; станковый MG-42, установленный посреди обломков рухнувшей стены, время от времени выпускал по расположенному метрах двухстах к северу скверу короткие, на семь-восемь патронов, очереди. Два номера расчета каждый раз менялись местами, и Савушкин даже решил было, что немцы просто развлекаются — пока не обратил внимание на странные манипуляции расчета. Пока один короткими очередями высаживал в белый свет очередную ленту — незанятый номер набивал следующую, параллельно периодически отвинчивая крышку фляжки и делая из неё несколько глотков, с удовольствием крякая после каждого. «Да они пьяные!» — догадался Савушкин.

— Товарищ капитан, пулемёт. — Прошептал ему на ухо Костенко.

Савушкин кивнул.

— Номеров приходуйте, пулемёт берем с собой. Но без треноги, нам она не нужна. И патронов хотя бы тысячу. И ленты.

— Ясно.

Через минуту Костенко и Некрасов, бесшумно подобравшись сзади к расчету пулемёта, дождались, пока он начнет вести огонь — и двумя выстрелами прекратили представление. Быстро сняв тело пулемёта со станка, они намотали на себя по парочке пустых лент, Костенко взвалил себе на плечо пулемет и прихватил футляр с запасным стволом, Некрасов подхватил ящик с патронами — после чего они живо покинули позицию, оставив на ней двух навечно угомонившихся пьяниц-пулемётчиков. Алкоголь — яд, в очередной раз подумал Савушкин. Тем более — в военное время…

— Эсэсовцы. — Доложил, отдышавшсь, Костенко.