Паразиты мыслящие ‒ проблема всех времён и народов. Анти-Акунин

Нельзя ожидать, чтобы система, охватывающая все стороны жизни, была сразу разработана и осуществлена наилучшим способом. Частная собственность была и есть причина бесчисленных преступлений и бедствий, испытываемых человеком; была столь гибельна для человеческого рода, что нередко превращала богатых людей в двуногих животных, она возбуждает гордость, тщеславие, склонность к несправедливости и угнетению.

Александр Герцен (1812–1870)

ПИСЬМА ИЗ ИТАЛИИ

Обвинение, что социализм не развил своих учений, а принялся их осуществлять, пусто; общественные перевороты никогда не бывают готовы перед борьбою; готово бывает отрицание старого и утопии. Пока социализм был теоретическою мыслию, он делал окончательные построения; как скоро он стал осуществляться, явился социализм, т. е. борьбы насмерть. В груди крестьянина собирается тяжелая буря. Он ничего не знает ни о тексте конституции, ни о разделении властей, но видит, что, сколько ни работай, барыш идет в другие руки. Пролетарий будет мерить в ту же меру, в которую ему мерили.

С ТОГО БЕРЕГА

Либералы всех стран звали народы на низвержение монархически-феодального устройства во имя равенства, слёз несчастного, страданий притеснённого, голода неимущего; они радовались, гоняя до упаду министров, от которых требовали неисполнимого. Они опомнились, когда явился — не в книгах, а на самом деле — пролетарий, работник с топором и черными руками, голодный. Этот «несчастный брат», о котором столько говорили, которого так жалели, спросил, наконец, где же его доля во всех благах, в чём его свобода, равенство, братство. Либералы удивились дерзости и неблагодарности работника, взяли приступом улицы Парижа, покрыли их трупами, спасая цивилизацию и порядок!

В идее теперь уже кончена эксплуатация человека человеком. Кончена потому, что никто не считает это отношение справедливым! Как вы уговорите работника терпеть голод и нужду, пока исподволь переменится гражданское устройство? Как вы убедите собственника, ростовщика, хозяина разжать руку, которой он держится за свои монополии и права? Буржуазия работала для себя — и была права. Человек серьезно делает что-нибудь только тогда, когда делает для себя. Буржуазия принимала себя за цель, а не за уродливое промежуточное звено.

Новое, возникающее из борьбы утопий и консерватизма, входит в жизнь не так, как его ожидала та или другая сторона. Идеалы, теоретические построения никогда не осуществляются так, как они носятся в нашем уме.

Будь пролетарий побогаче, он и не подумал бы о коммунизме. Мещане сыты, их собственность защищена, они и оставили свои попечения о свободе, о независимости; напротив, они хотят сильной власти, они улыбаются, когда им с негодованием говорят, что такой-то журнал схвачен, что того-то ведут за мнение в тюрьму.

К СТАРОМУ ТОВАРИЩУ

Медленность, сбивчивость исторического хода нас бесит и душит, она нам невыносима, и многие из нас, изменяя собственному разуму, торопятся и торопят других. Насильем и террором распространяются религии, учреждаются империи и республики, насильем можно разрушать и расчищать место — не больше.

Пора с глупостью считаться как с громадной силой. «Собственность не погибнет», видоизменение её, вроде перехода из личной в коллективную, неясно и неопределенно. Отними у самого бедного мужика право завещать — и он возьмет кол в руки, т. е. непременно станет за попа, квартального и чиновника, т. е. за трёх своих злейших опекунов, обирающих его.

Приложение 3. КАК ЖИЛИ КРЕСТЬЯНЕ В ЦАРСКОЙ РОССИИ

Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отнять не можем, ‒ один воздух. Жестокосердый помещик! посмотри на детей крестьян, тебе подвластных. Они почти наги. Ты собираешь и то, что тебе не надобно. Если здесь нет на тебя суда, ‒ но пред судиею, не ведающим лицеприятия, давшим тебе совесть, но кою развратный твой рассудок давно изгнал из сердца твоего, не ласкайся безвозмездием.

(А.Н.Радищев)

Однажды маленький Миша Салтыков (будущий писатель Салтыков-Щедрин) поехал с матерью к тетеньке. Тут он увидел такую страшную картину, что она врезалась ему в память на всю жизнь: