Пардес

Мудрецы прибегают к оригинальным вычислениям, чтобы определить, как мы стоим во время молитвы. Те, кто на востоке, поворачиваются лицом на запад, те, кто на западе, – на восток. Те, кто на севере, поворачиваются к югу, те, кто на юге, – на север. Слепые, не различающие сторон света, обращаются сердцем к Богу. Изгнанники представляют Эрец Исраэль, израильтяне – Иерусалим, иерусалимцы – Храм, коэны – Святая святых. Таким образом, в Гемаре закреплено то, что нам известно от Платона: зуд желания нельзя утолить. “По-вашему, даже не мечтать о счастье! – говорит Тузенбах. – Но если я счастлив!”[110] Примечателен ответ Гемары: мечтать о счастье крайне важно, даже если вы несчастны. Счастье бежит от нас, а мы все равно за ним гонимся. Мы никогда не достигнем вечного счастья, однако упрямо преследуем его тень – и телесно, и духовно. Мы ближе и ближе подбираемся к Богу, каждый раз сокращая расстояние вполовину, но то, перед чем мы оказываемся, лишь приблизительное представление. Мы переезжаем в новые места, предвкушаем новые достижения, но томление не проходит, поскольку жить, не зная желаний, по мнению Талмуда, недостойно человека.

Не зная, куда деваться от смущения, я вернул ему текст.

– Возможно, вы не в курсе, но обычно мы не берем в одиннадцатый и двенадцатый классы учеников из других школ. Наша учебная программа предусматривает определенный период проб и ошибок, новички не успевают к ней приспособиться и в итоге отстают. Если мне не изменяет память, за последние пятнадцать лет, а то и больше, мы не приняли ни одного старшеклассника. Вы знали об этом, мистер Иден?

– Нет.

– И вас не удивляет, что мы сделали исключение для ученика школы, которая называется “Тора Тмима”?

Я уклончиво дернул шеей – не поймешь, то ли кивнул, то ли покачал головой.

Рабби Блум закрыл папку, подошел ко мне, сел напротив.

– Это сочинение демонстрирует глубину мысли и не по годам серьезное стремление разобраться с неоднозначными вопросами. Вы так нас заинтересовали, что мы просто не устояли. И пока что, должен сказать, мы в вас не ошиблись. – Он положил ногу на ногу. – Я давно работаю директором, мистер Иден. Если честно, дольше, чем мне того хотелось бы. И вот сижу я у себя в кабинете, вижу в коридоре вас с мистером Старком, мистером Харрисом, мистером Самсоном и даже с мистером Беллоу… – Он подался вперед, оперся ладонями на стол. – Скажу без утайки: я восхищен.

Повисло неловкое молчание. Я осознал, что он договорил и ждет ответа.

– Я… я не вполне понимаю, что вы вообще имеете в виду.

– Я имею в виду, что у вас, на мой взгляд, выдающийся, еще не раскрытый потенциал.

– Вряд ли все с вами согласятся. – А именно доктор Флауэрс и доктор Портер, подумал я. – Но спасибо.

– Многие люди до ужаса близоруки, мистер Иден. Вырастете – поймете.

Я перевел взгляд на словно забытый диплом, висевший в дальнем углу.

ПРИНСТОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

настоящим присуждает

ЛОРЕНСУ ИСААКУ БЛУМУ

степень ДОКТОРА ФИЛОСОФИИ

вкупе со всеми надлежащими правами,

почестями и привилегиями

за успешное завершение курса

в соответствии с требованиями

КАФЕДРЫ ПОЛИТОЛОГИИ

Под дипломом висел плакат в рамке:

Мой вождь и я на этот путь незримый
Ступили, чтоб вернуться в ясный свет,
И двигались всё вверх, неутомимы,
Он – впереди, а я ему вослед,
Пока моих очей не озарила
Краса небес в зияющий просвет;
И здесь мы вышли вновь узреть светила[111]

.