Паренек из Уайтчепела

После ужина, на котором присутствовала и мисс Ридли, в саду устроили чаепитие с игрой в карты и скрипкой. На скрипке играл сеньор Камберини... Каким бы невежественным Джек ни был в отношении музыки, даже его пробрали до мурашек грустные переливы, раздававшиеся над садом. Казалось, скрипка рыдала, рассказывая о чем-то своем, неизбывном, и душа отзывалась восторгом, то радостным, то печальным... Джек ощутил свое острое одиночество, тяжесть задачи, возложенной на него, нежелание предавать старого графа, так поверившего в него, и разлуку с Амандой. Все эмоции разом всколыхнулись в нем, поднимаясь наружу...

И он с трудом мог ответить, когда неожиданно оказавшаяся рядом компаньонка Фальконе сказала вдруг:

– Удивительная игра, вы не находите? Словно в самые темные части души вонзают иглу и проворачивают до боли. Хочется разрыдаться... И покаяться в самых постыдных грехах.

Джек сглотнул комок в горле, пытаясь взять себя в руки.

– А вам есть, в чем каяться, мэм? – хриплым, несвоим голосом спросил он.

– А вам? – ответила собеседница. – В чем могли бы покаяться вы... сеньор Джино? – И так пристально на него посмотрела, так проницательно, зорко, что Джеку показалось кощунством солгать. Будто она уже знала всю правду, читая его как открытую книгу...

Он произнес:

– В Лондоне я имел честь водить дружбу с вашим однофамильцем: мистером Энтони Ридли, инспектором местной полиции. Вам такой не знаком? – Джек глянул на женщину, но продолжил, не дожидаясь ответа: – Он рассказал мне однажды о женщине, некой Розалин Харпер, своей бывшей невесте, которая, будучи заподозренной в преступлении (и довольно ужасном) предпочла тайно покинуть Англию и жениха. С тех пор, как мне видится, он её не забыл и желал бы снова увидеть... хотя бы для разговора. Эта женщина сделала ему больно! – заключил он, одарив компаньонку, бледную, со вскинутым вверх подбородком, понимающим взглядом.

– К чему вы говорите мне это? – спросила она. – Полагаете, мне подобное интересно?

Джек ясно видел и понимал, что мисс Ридли, или вернее, мисс Харпер (а он теперь в этом нисколько не сомневался) напрасно храбрится, пытаясь казаться сильнее, чем есть. Что ни бледность лица, ни сплетенные на тафте синей юбки тревожные пальцы, ни затаенный огонь внутри темных глаз не способны скрыть правды, как сильно бы они ни пыталась... Обстоятельства, сколь бы странными они ни казались и ни были, удивительным образом свели Джека и эту женщину вместе, в одном доме, и отмахнуться от этого всё равно бы не вышло.

– Я лишь хотел вам напомнить: мы, люди, не всегда властны над обстоятельствами и подчас вынуждены им подчиняться. Полагаю, вы, как никто другой, понимает эту печальную истину...

Мисс Харпер смерила собеседника взглядом, еще более острым и проникающим в душу. Пожалуй, в этом им с Ридли не было равных... И Джек начинал понимать, что роднило этих двоих.

– Кто вы такой? – осведомилась она. – Только не смейте юлить: я вижу, что вы ничуть не Фальконе, даже с поправкой на вашего отца-англичанина. Сеньор Фальконе был рад обмануться, и вы легко этим воспользовались, но я...

– … Но вы привыкли быть осторожной и разгадали меня.

– Отвечайте, какие именно обстоятельства, как вы изволили выражаться, привели вас на виллу Фальконе. – Скрипка, замолкнув, опять ожила под смычком Камберини, и голос мисс Харпер заглушили от посторонних её волнительные рулады. – Вряд ли ваши намерения добрые, а потому, будьте уверены, я не стану вас покрывать...

– Даже ценой собственного разоблачения?

– Меня это не остановит.

– Другого от невесты мистера Ридли я и не ожидал.

Женщина, как успел уловить Джек, рвано выдохнула, лицо её дёрнулось, но длилось это не дольше секунды, и она взяла себя в руки.

– Не говорите так, – попросила она, – прошлое в прошлом, его не вернуть. И к счастью! Отвечайте, зачем вы обманываете Фальконе, – потребовала она. – Старик слаб здоровьем. Ваша ложь дорого ему обойдётся!

– Что с ним?

– А вам не все ли равно? – Они смерились взглядами.

– Мне видится, что граф добрый, сострадательный человек, – произнёс Джек, – он рассказал, как помог вам избавиться от Брандолино, и я... верьте мне, не желаю ему навредить. Но от моего присутствия здесь, от лжи, к которой мне приходится прибегать, зависит жизнь дорогого мне человека.

Скрипка продолжала стенать, и, быть может, именно потому, сказанные слова имели какой-то особенный вес, каждое отпечатывалось в мозгу и ложилось на сердце. Невозможно было солгать, остаться неискренним... И мисс Харпер, должно быть, то же самое ощущая, кивнула вдруг.

– Вы хорошо знаете Энтони? – спросила, глядя на скрипача.

– Можно сказать, он мой благодетель. Я многим обязан мистеру Ридли!

Мисс Харпер посмотрела на Джека и улыбнулась.

– Это похоже на Энтони. – Тень улыбки не затронула её глаз, лишь, скользнув по губам, растворилась облачком пара. – Вы сказали, он нынче инспектор, я правильно поняла?

– Да, мэм, он служит в отделении «G“, и служит прекрасно.