Паргоронские байки. Том 3

— И не спрашивай, — поморщилась княгиня. — Эти кобрины-великаны глупы, как деревяшки. Но по крайней мере они заперты за своими горами, так что нам не угрожают.

— Весьма рад это слышать. Хотя еще сильнее рад, что ты вернулась в целости и сохранности, Луна Полуночи.

— Причем даже с пополнением, — усмехнулась Инеида. — Позволь представить тебе Аэгвена. Нового графа Земель-Что-К-Югу.

Один из вампиров, которого Парька до этого принимал за простого Высшего, степенно поклонился. Был он мертвенно бледен, костляв и тонкокож, а лисьи черты лица и заостренные уши выдавали бывшего эльфа. Вампиры могут питаться любыми теплокровными — и обращать тоже.

А если тебя обратила одна из княгинь — ты становишься графом. Таков закон Империи Крови.

— Добро пожаловать в семью… граф Аэгвен, — растянул губы в улыбке Энневекле. — Я так понимаю, мы будем соседями?

— Вероятно, — очень тихо ответил Аэгвен. — Мне… я… для меня это еще очень ново…

— Сначала мы отправимся в Скозар, я представлю его двору и Князю, — сказала Инеида. — Но до следующего заката мы твои гости, мой дорогой.

Парька смотрел на Аэгвена с дикой завистью. Эльф. Они и так живут тысячи лет, толком не старея, а тут еще и графом сделали. Побуждения княгини понятны — Империя Крови сейчас смотрит на юг, прирастает там землями. Нужны новые графы и бароны — и политически выгодно создавать их из местных господарей. Наверняка этот Аэгвен был каким-нибудь эльфийским принцем.

Вампиры не едят пищу живых. Она для них не вкуснее грязи под ногами. Поэтому для торжественного ужина Парька привел четыре бурдюка из подвала. Один — совсем чистый, для княгини. Еще трое — давно не вкушаемые. Новых упырей граф заводить не собирался, так что ел аккуратно.

Все бурдюки были покорные, с промытым разумом. Толком не понимая, что происходит вокруг, они послушно подставляли шеи. Как следует напившись с дороги, гости осоловели, пришли в благодушное настроение. Только юный Аэгвен слегка морщился — видимо, еще не привык.

Граф Энневекле расспрашивал его с интересом, но бывший эльф отвечал односложно, смотрел в пол. Только когда княгиня брала его за руку и пристально глядела в глаза, он будто оживлялся, в лице что-то вспыхивало… почти как у бурдюков, когда их контролируют напрямую.

Крови он так толком и не пригубил. Сделал несколько жалких глотков, причем — удивительное дело! — пил из бокала. Вампиры делают так очень редко — говорят, вкус не тот, да и не насыщает толком.

— Брат мой, лучше бы тебе испить из русла, — снисходительно произнес граф. — Надо набраться сил с дороги.

— Мы не братья, мертвец, — резко вскинул голову Аэгвен. На секунду его взгляд ожил, но тут же снова потух.

Кажется, Аэгвен — из тех, кого одарили против воли. В самой Империи Крови такого не случается, желающих стать вампиром и так полно. А вот на периферии этого еще боятся. Там бессмертных господ считают скверной этого мира. Многих бурдюков граф доставлял из-за реки, с диких земель — и Парька слышал от них кое-что, пока они не переставали себя помнить.

— Благодарю, Парька, — милостиво сказал ему граф, когда он вытер бурдюкам шеи. — Можешь быть свободен.

Прислужник повел скот обратно. Но спустившись на два пролета, вспомнил, что не предложил графу Аэгвену особое угощение. Может, дело в том, что ему просто оскорбительно вкушать человеческую кровь, он желает эльфийской? В замке есть два эльфийских бурдюка — их трудно раздобыть, граф приберегает их для праздников.

Но сейчас-то он наверняка разрешит угостить новорожденного брата. Возможно, даже похвалит Парьку за расторопность.

Хотя лучше все-таки сначала спросить самого графа. В конце концов, это он здесь хозяин. Может быть, он прекрасно помнит, что у него есть эти эльфы — просто Аэгвен ему почему-то не понравился, и он не хочет делиться редким лакомством.

Парька оставил бурдюки в холле, строго приказав не сходить с места. Сейчас они в таком состоянии, что послушаются, даже если приказать размозжить головы о перила. Сам же прислужник рысью взбежал обратно… и замер, навострив уши.

В столовой громко играла музыка, но Парька все равно расслышал. У него с детства был удивительно тонкий слух. Он мог замечательно разделять звуки, вычленять отдельные тона из общей какофонии. В лесу всегда мог сказать, какая поет птица и в какой стороне она сидит.

Графа веселила его способность — сам-то он мог слушать только ночных птиц. Бывало, проснется посреди дня от бессонницы, начнет маяться — так зовет Парьку. Выйди, мол, на балкон, да рассказывай, кто там щебечет.

Но сейчас он услышал собственное имя. Потому и встал столбом, притаился.

— …Парька его зовут, — лениво отвечал кому-то граф. — Замечательный прислужник. Двадцать лет уже у меня.

— Ты им доволен? — спросила Инеида. — Мне как раз нужен новый…

— Нет уж, матушка, Парьку я тебе не отдам, даже и не проси, — хмыкнул граф. — Второго такого я не найду. Скопище талантов — и замок всегда в чистоте, и скотина сыта, и охотник отличный.

— Охотник?.. Этот тюфяк?..