Паргоронские байки. Том 4

– Попробуем прорваться вместе, – предложила Фолга. – Дайте руки.

Гхьетшедарии не умеют складывать силы, как гохерримы. У них нет клинков, чтобы поддерживать друг друга их энергией. Но в некоторой степени такая способность есть у всех демонов Паргорона – благодаря происхождению. Все они вышли из тела Древнейшего, все когда-то были частью единого целого – и в коллективе они сильнее, чем по отдельности.

Девять баронов крепко обнялись. Сплели тела, как будто затеяли оргию. Все направили мысль на одно – разрушить печати, вырваться из «Дома наслаждений».

Волна демонической силы ударила в стену и парадную дверь. Исчезли прекрасные картины, растворились гардины, внешний слой камня и дерева. Но дальше… в какой-то момент они уперлись в другую стену, незримую и нематериальную. Мощнейший блок, проломить который не удалось даже вдевятером.

– Почти!.. – вскричала Киндекорда. – Еще!..

Ее голос нарастал. Труба Паргорона зазвучала громовыми раскатами, запела раненым китом. Волны демонической силы продолжали гулять, хаотично менять холл. Устланная пушистым ковром лестница вспучилась пузырями, отовсюду потекли кровь и слизь. Скверна покрыла стены плесенью, а из воздуха посыпались крошечные демоникалы…

– Хватит, – поморщилась Инграста, отталкивая остальных. – Так мы только надорвемся.

Бароны разомкнули объятия и с отвращением уставились на образовавшийся хаос. Гхьетшедарии по натуре своей эстеты, интеллектуалы и гедонисты, они любят творчество и высокие искусства. Просто за тысячи лет обычные развлечения, как правило, приедаются, и душа жаждет изысков… таких изысков, которые смертным кажутся ужасными.

Но это не значит, что им нравится, когда все заляпано кровью и дерьмом. Прежде всего они ценят красоту – пусть и понимают ее не всегда стандартно.

– Я уберу, – проворчал Чавланадол, втягивая все лишнее в рот.

– Кто-нибудь что-нибудь почувствовал? – спросила Кетевромая.

Бароны не просто пытались проломить печати – они еще и втягивали знания. Гхьетшедарии рождаются с унаследованной от родителей памятью, начинают говорить с первого дня жизни – и они легко получают информацию прямо из ноосферы. Сейчас все они усиленно пытались получить ответ: кто и зачем их сюда заманил?

Они его не получили. Смутно услышали только нечто могущественное… некую силу, превышающую способности баронессы Глаххалы. Впрочем, это было понятно и так – даже в родном гхьете она не сумела бы так прочно замуровать сразу десятерых себе подобных.

– Когда убивали Мезегдера, мы все были в Малиновом салоне, – сказала Кетевромая. – Значит, тут был кто-то еще… или есть. Кто-то, кого мы не чувствуем.

Бароны снова бросили мысли во все стороны, увидели весь «Дом наслаждений» разом, каждое его помещение. Нигде никого не было… точнее, они никого не видели.

– Вернемся в Малиновый салон, – предложил кто-то.

Разместившись в месте, где все началось, четыре барона и пять баронесс стали обмениваться мыслями. Ни один не доверял остальным, и почти у всех уже засвербело в голове – а не причастен ли ко всему этому кто-то из них?

– Кто-нибудь выходил вместе с Мезегдером? – спросил Бренед.

– Мы не следили друг за другом, – покачал головой Бхеган. – Любой мог.

– Обратимся к глубинам памяти, – предложил Чавланадол. – Раскройтесь все. Кто не раскроется – тот не заслужит доверия.

Гхьетшедарии переглянулись и неохотно стали распахивать свою память, делиться тем, что делали в последние дни, а особенно – в последние часы, в «Доме наслаждений».

Они хорошо знали друг друга. Обычных демонов-аристократов в Паргороне полтораста тысяч, но аристократов титулованных – едва ли полторы сотни. Прожив десятки веков, поневоле познакомишься с каждым.

Оказалось, что все они получили приглашения примерно в одно время и одинаковым способом – с крополеро. К каждому демон-курьер явился с золоченым пергаментом, подписанным Глаххалой – и ни один не отказался.

Почти избежала приглашения только Кетевромая. Большинство гхьетшедариев домоседы и редко покидают свои усадьбы, но нет правил без исключений. Кетевромая любила посещать другие миры, под видом простой смертной присоединялась к каким-нибудь странникам, искателям приключений… и поодиночке их убивала. Из одного такого путешествия она вернулась всего за час до появления в ее особняке крополеро с посланием.

– Я же хотела задержаться еще на денек… – мрачно бормотала она, пока остальные недоверчиво рассматривали ее память. – Что б мне стоило задержаться-то…

Киндекорда провела последние дни в своем концертном зале. Зяван – на берегу Пламенного моря, на пикнике кульминатов. Остальные шестеро – в своих усадьбах.

А досконально сверив память, они выяснили, что в «Доме наслаждений» ни один из них не был все время на виду у остальных. Каждый хотя бы раз да отлучался, оставался там, где его никто не видел и не прозревал мыслью. Разумеется, все показали, что с ними происходило в эти минуты – Бхеган ненадолго уединялся с одним из наложников, Бренед получал урок от своей госпожи, Лактачея ублажала возлюбленного…