Паргоронские байки. Том 4

– Можно подумать, вы сами не любите веселые зрелища, – пожал плечами Янгфанхофен. – У вас тоже преступников загоняют на арены и заставляют драться за свою жизнь.

– Это в Грандпайре так, – возразил Дегатти. – А у нас смертной казни вообще нет, мы просто лишаем магии и сажаем в тюрьму.

– Скучные вы, волшебники, – хмыкнул Бельзедор, прихлебывая из бокала. – Кстати, а что потом стало с гхьетами тех баронов?

– Передали наследникам, конечно. А поскольку готовилась Кровавая Вакханалия долго и тщательно, наследников тоже выбрали заранее.

– А как Вудамман под эту чистку не попал? – поинтересовался Бельзедор. – Он же вроде идеальный кандидат.

– Вот как раз нет. В отличие от тех десятерых, свой гхьет барон Вудамман всегда держал в идеальном состоянии и был в целом полезным членом нашего общества. Потрошением гохерримок и небожительниц он тогда еще не развлекался. А обычные увеселения гхьетшедариев… ну мы же не можем вырезать все их племя, сам понимаешь.

– И кто занял места покойников?

– Вместо Чавланадола теперь его сын, Чавланадас, на место Кетевромаи Каген протолкнул своего правнука-вайли, а вместо Бхегана теперь Магурака, племянница Дибальды… но я не буду уж перечислять всех, это скучно. Кстати, кое-что из наследства тех десятерых баронов прибрал к рукам один демон… не гхьетшедарий. С ним потом довольно забавная история приключилась… хотите услышать?

Разумеется, они хотели.

Жертвенный

1101 год Н.Э., Паргорон, Кубло.

Бесконечные коридоры Кубла разбегаются во всех четырех измерениях. Снаружи этот город-цитадель кажется просто огромным каменным кубом, зданием размером с гору… но внутри заключен целый мир. Тут больше тридцати миллионов жителей, и почти все они – демоны.

В основном, конечно, первое и второе сословие, простодемоны и мещане. Большая их часть ведет вполне обычную жизнь, почти такую же, какую ведут смертные. У них есть семьи, они зарабатывают себе на хлеб. Разница только в том, что семьи бессмертных могут веками оставаться неизменными, а вместо денег у них крошечные кусочки душ, эфирки и астралки.

Мурдич отдал за излечение целых три астралки. Покорно заплатил и теперь ждал, пока отрастет рука. Костяной кот отхватил ее до самого локтя, и бедняга-храк сам не знал, каким чудом ухитрился сбежать. Неделю потом ходил одноруким… и дальше бы тоже так ходил, если бы не двинул сюда, в лечебницу.

В Паргороне отличная медицина. Тут вылечат что угодно – были бы условки на счету. Но демоны не так хрупки, как смертные, поэтому большая часть их болезней – суть травмы. Раны, полученные от других демонов, повреждения от святой благодати, опасной магии или даже Тьмы. Слишком много Тьмы демону тоже вредно, они не радуются ее присутствию.

Мурдича обдало едкой горячей кровью – и рука на глазах отросла. Жертвенный содрогнулся всем телом, издал душераздирающий вопль и закатил глаза.

Мучение и наслаждение одновременно.

Пытка.

Экзальтация.

Катарсис.

Закончив с пациентом, Жертвенный застыл неподвижно, и только белки его глаз чуть заметно подрагивали. Служитель из Безликих набросил на него покрывало, и вокруг демона возникло мерцание. Вечная боль притихла, кровь перестала брызгать во все стороны.

Жертвенные – очень непростые создания. Большая их часть – не в себе… очень мягко говоря. Они всегда кричат, им всегда больно, у них нет кожи и непрерывно течет кровь. Они исцеляют других, отдавая собственную прану.

Размножаются они еще более странным образом. Жертвенные буквально выгрызают куски самих себя. Разрывают себя на две половины – и вот, у вас уже два Жертвенных. Но делают они это нечасто, потому что сей процесс мучителен даже для этих вечных страдальцев.

И другие демоны не трогают Жертвенных. Их не обижают даже самые отпетые. Они настолько для всех полезны и настолько мало требуют взамен, что даже в демоническом мире никто не поднимает на них руку.

– Даже гхьетшедарии? – усомнился Дегатти.

– Даже гхьетшедарии, – заверил Янгфанхофен. – Жертвенные и Безликие – это те, кого у нас трогать не принято. Они лишены амбиций, не делают ничего плохого и приносят исключительно пользу.

Таковы обычные Жертвенные. Как этот. У них даже нет имен, потому что они не вполне осознают свое существование, как личности. Они разумны, очень даже, но этот разум… он все время пылает.

По-своему жаль их, подумал Зиммизхи. Он смотрел на этого своего собрата – и видел в нем себя. Такого, каким был когда-то. До того, как сумел осознать себя на глубинном уровне. До того, как начал себя контролировать.

До того, как обрел имя.