Паргоронские байки. Том 4

– Извини, я не прониклась сочувствием, – наконец сказала демоница, резко пригибая голову Аппити-ад-Дура.

Над озером разнесся истошный визг. Кричала Эссе-ад-Дур, глядя на исчезающего в корзинке возлюбленного. Кувшин выпал из ее рук, и на воде расплывалось теперь уже настоящее пятно крови.

Но вторую фейри Лахджа не тронула. Ее нет в списке.

Лахджа – не судья и не палач, она просто судебный пристав. Ее дело маленькое. Да и кормить кровью теперь будет некого.

Кстати, интересное совпадение, что очередная кормежка случилась как раз когда здесь появилась Лахджа. Не прилгнули ли ей? Или, может… а какой длины дни в Тир-Нан-Ог? Вон, сумерки уже закончились, небо снова светлеет.

Рафундель появился так же внезапно, как исчез. Причем Лахджа уже покинула злосчастный водопад – поднялась выше и летела вдоль горной реки.

Ей хотелось выкупаться. Смыть кровь, очиститься. Но делать это в том же озере почему-то не хотелось, там все еще оставалась скверна.

Ничего, потом смоет. Источник она уничтожила.

И когда она подлетела к следующему водопаду, там ее уже поджидал лепрекон. Сидел на камушке, попыхивал трубочкой. Выпускал красивые дымные кольца и стрелял глазками.

– Знаешь, что я люблю сильнее остроумных женщин? – спросил он, когда рядом приземлилась Лахджа. – Сильных остроумных женщин.

– Ты как меня нашел? – без особого удивления спросила демоница.

– Я же твой проводник. Я никогда еще не терял клиентов.

– А отвязаться от тебя можно?

– Нет. У нас договор, я обязан довести экскурсию до конца.

– Ясно, расстанемся в руинах, – пожала плечами Лахджа. – Только я сначала помоюсь.

– Я только за, только за! – закивал лепрекон, снимая камзол. – Хочешь, намылю тебе спинку?

Он достал из цилиндра брусок бурого мыла и игриво ухмыльнулся.

– Березовое, – подмигнул он. – Отлично пенится.

– Я лучше где-нибудь подальше, – зашла в озеро Лахджа.

Она хотела принять какую-нибудь водную форму, чтобы Рафундель не потащился следом, но тут до нее донесся смех и веселые визги. За камнями кто-то уже купался – и Лахдже стало любопытно.

– Надеюсь, это не толпа лепреконов, – пробормотала она, шагая по пояс в воде. – Их слишком много в моей жизни.

Это оказались… ну точно уж не лепреконы. Очень красивые обнаженные девицы с оливковой кожей и золотыми волосами. Они плескались, брызгали, смеялись… и пока что не заметили Лахджу.

– Наяды, что ли? – немного заволновалась Лахджа.

– Самки корриганов, – сказал догнавший ее Рафундель. Он был уже без камзола, туфель и порток, но цилиндр и трубку оставил. – Заманивают в свои сети.

– Сети?.. – заинтересовалась Лахджа.

– Ага. Подстерегают жертв. Кого-нибудь смазливого, чтобы соблазнить и отдаться.

– Какие… коварные существа, – покачала головой Лахджа. – Я должна с этим разобраться и, возможно, покарать их.

– Я тоже! – побежал по камням Рафундель.

– Они тебя сожрут! – крикнула Лахджа, хватая лепрекона за шкирку.

– Я так и знал, что ты начнешь ревновать, – ухмыльнулся Рафундель.

И как-то удивительно ловко извернулся так, что оказался с ней лицом к лицу.

Голый.

Лахджа не без труда отцепила его от груди и отбросила, как мерзкую мокрицу. Ожесточенно на него посмотрела, превратилась в мужскую версию себя и пошла к купающимся наядам… корриганам. Один черт, водяные нимфы.

Те искренне ей обрадовались. Сразу облепили, стали расспрашивать, какого вида она фейри либо дух, не божество ли случайно. Узнав, что демон – ничуть не огорчились.

Женщины любят все новое. Это Лахджа знала по себе.

– Дегатти, ну у тебя и рожа сейчас, – покачал головой Бельзедор.

– Подробности… опусти, – процедил волшебник, стараясь не смотреть на Янгфанхофена.

– Не смей! – погрозил пальцем Бельзедор.

Опыт оказался новый даже для Лахджи. Но ей тоже нашлось чем удивить этих девиц. Забавы продолжались до рассвета… до одного из рассветов. Лахджа сбилась со счета, сколько раз день сменялся ночью, утро – вечером, зеленая мгла – радужным сиянием. Слишком уж причудливые тут сутки.

А эти самые духи оказались очень любвеобильными и до последнего не желали с ней расставаться. Особенно когда обнаружили ее способности и узнали, что она может предстать какой угодно… вообще какой угодно. Что интересно, сильнее всего она им понравилась именно в натуральном обличье, истинном.

Видимо, здесь, в мире иллюзий и перевертышей, особенно ценится естественная красота.

Лахджа опасалась, что идиллию испортит Рафундель. Но даже у него все-таки хватило такта, он так и не появился. Возможно, обиделся, что его так грубо отшвырнули.

Ну и поделом ему.

В конечном счете устали даже эти суккубоподобные фейри, и они расстались, насытившись обществом друг друга. Лахджа даже не спросила их имен и не назвала своего. Удалилась таинственной незнакомкой… незнакомцем… она сама не заметила, в каком облике ушла, слишком уж часто под конец их меняла.