Паргоронские байки. Том 5

— Кстати, о экономике, — прищелкнул пальцами Дегатти. — В Темных мирах ведь бывает самое разное государственное устройство, так?..

— Ну да. Мы все разные, как и вы. Где-то монархия, где-то демократическое правление, а где-то и полная анархия, постоянные клановые войны.

— А первобытный строй бывает?

— Спрашиваешь. Куча Темных миров живет в полной дикости и разрозненности. Каждый там сам за себя, общества и законов нет.

— А расскажи про какой-нибудь. А то что только про Паргорон, да про Парифат?

— Мы сейчас в Паргороне, и сам я паргоронец. А вы оба — парифатцы. Естественно, мы рассказываем в основном о том, что нам близко. Но для разнообразия можно коснуться и других миров, хорошо. Сейчас, дай подумать… вот, знаю. Вы ведь слышали про Мамбию?

— Один из Темных мир-ров, соседствующих с Пар-рифатом! — раскатисто произнес попугай Матти. — Имеет кр-райне дур-рную славу! Запр-рещен к посещению! Запр-рещен к пр-ризыву обитателей!

— Да уж, у Мамбии-то слава похуже, чем у Паргорона, — подтвердил Янгфанхофен. — Задолго до столетней войны Сальвана и Паргорона в нашем секторе бушевала другая война Света и Тьмы, еще более разрушительная. Не настолько глобальная, как та, в которой родился Космодан, но все-таки уничтожившая несколько миров. В том числе и один Темный, Мамбию.

— Так это уничтоженный мир? — удивился Дегатти.

— Да, но по-прежнему источающий скверну. Тьма остается Тьмой, живет в ней кто-нибудь или нет. И вас-то соседство с Мамбией не очень задевает, а вот есть рядом с ней другой мирок, зовущийся Эккебемом… между ними Кромка опасно истончена, и из-за этого… впрочем, давайте с самого начала.

Поглощенный Тьмой

1503 год Н.Э., Эккебем, Южное Предлесье.

Все Темные миры разные, и во всех свои условия. Кто-то блюдет букву общемировых законов беспрекословно, а кто-то соблюдает только пока за ними пристально наблюдают. А есть миры, которые вообще плюют на всех — в первую очередь миры дикие и агрессивные.

Такие, как Мамбия, демоны которой безумны, кровожадны и мало отличаются от хищных животных. Просто эти хищники пожирают не только плоть, но и души.

— Проры-ы-ы-ыв! — раздался пронзительный крик набатчика.

И сразу после — набат. Оглушительный грохот барабанов. Сидящий на вышке безногий старик лупил в них что есть мочи, дубасил так, словно пытался расколотить.

В этот раз трещина разверзлась почти у самой земли. Словно кто-то чиркнул бритвой — и разошлась кожа, и побежала темная кровь.

Сначала — та субстанция, которую мудрецы называют «гнилью изнанки». Она расплескалась во все стороны, похожая одновременно на жидкость и густую плесень. Все, чего гниль касалась, стремительно портилось, загрязнялось — и многие месяцы потом на этом месте будет невозможна никакая жизнь.

Но это бы еще полбеды. Гниль изнанки не распространяется далеко. Остается пятно в полмили — и если бы на том все и заканчивалось, это было бы не страшней лесного пожара.

Но вслед за жидкой гнилью выступил серый пар — целое облако серого пара. И вместе с ним явились… они.

Сверкнули клыки. Сквозь дымные клубы проступила уродливая длинная голова. В три ряда подрагивали широкие ноздри — и они жадно втягивали чистый воздух. Вееры чувствительных жгутиков затрепетали, ощущая самый сладкий для исчадия запах.

Раздалась череда щелкающих звуков. Они отдавались острой болью в голове каждого, кто их слышал.

— Всего лишь скаут, — пренебрежительно произнес командор. — Думаю, будет как обычно.

Повсюду уже поднимались щиты. Пушкари заряжали орудия. Загонщики седлали коней, готовились выманивать исчадий.

Место прорыва было рассчитано полгода назад, и орден успел как следует подготовиться. Перебросить силы, возвести укрепления, разогнать местных жителей. Шесть деревень в округе сейчас пустуют, и невозможно сказать, вернутся ли в какие-нибудь из них люди. Останется ли вообще, куда возвращаться.

Вслед за первым скаутом из трещины появились другие. Их были целые полчища, кровожадных исчадий Мамбии. Словно рой злобных насекомых, они топтались по оскверненной почве и еще неуверенно глядели на ярко-синее небо, но они очень быстро опомнятся, ринутся — и задачей загонщиков будет заставить их бежать в нужную сторону.

Это, к счастью, обычный прорыв. Просто очередной выплеск, принесший гниль и толпу безумной скотины. Они могут принести немало бед, уничтожить целые города — но это если им это позволить.

А орден для того и существует, чтобы не позволять.

Когда прорывы начались впервые, они были страшными бедствиями. Возникающие тут и там исчадия выкашивали целые царства, опустошали огромные территории. Целые народы переставали существовать.

Тогда казалось, что беда может прийти в любой момент и где угодно. Можно было проснуться от криков — и увидеть, как из черного облака вываливаются орды исчадий.

Но потом арифметики по всему миру стали замечать закономерности. Оказалось, что новые прорывы можно предсказывать, как затмения. Рассчитывать место с точностью до десяти миль, рассчитывать время с точностью до десяти дней.