Паргоронские байки. Том 5

Укрощенные фонарщиками, скауты двигались куда медленней. Громовые котлы перезарядили раньше, чем они прошли треть пути. Но когда те грянули — шары в руках фонарщиков ожили, засветились нестерпимой синевой… и вобрали пламя. То устремилось в них, как вода в трещину — с хлюпаньем, со свистом.

А потом вернулось обратно.

Уже не в виде пламени. Шары фонарщиков испустили синие лучи — и те заплясали сотнями ломаных. От щитов, кольчуг и шлемов, от громовых котлов, вообще от любого металла они отражались, а исчадиям не вредили, но касаясь кожи людей… люди вспыхивали мгновенно. Просто исходили страшным криком и разваливались на куски, превращались в дымящиеся кучи, сожженное до углей мясо.

Захлебнулись барабаны набатчика. Дерево лучи фонарщиков тоже отлично жгли, и вышки запылали в первую очередь. Сгорели вместе с конями не достигшие стены щитов загонщики.

Фонарщики. Будь проклят этот день. От иных исчадий еще хотя бы возможно уйти. Отступить, перегруппироваться, дождаться подкрепления. Но фонарщики живыми не отпустят, слабины не дадут. Без них исчадия-звери — тупая лавина, в брызги разбиваемая правильной тактикой, но с ними — организованное войско.

И оно уже расходилось надвое. Щитоносцы стояли дугой, готовились принять скаутов в окружение, когда тех приведут загонщики — но вот, загонщиков нет, загонщики мертвы. Выпускать новых бессмысленно — никто на них больше не клюнет.

— Ни шагу назад! — гаркнул командор. — Замкнуться! Щиты не опускать! Знамена выше!

Да, это было единственным вариантом. Встать «коробочкой», защититься холодным железом и святыми ликами, огрызаться пиками — и выпустить побольше огня, когда подойдут вплотную. Только так.

Вот — хлынула лавина! Синий свет придал скаутам ярости — подойдя вплотную, они бешено рванулись вперед, налетели тушами на щиты… те держались на врытых в землю укрепах, но все равно пошатнулись, едва не вылетели из пазов! Со спин передних прыгнули кусаки… один прямо на соседа Кетиша! Молодой сквайр упал и закричал, отрывая от горла исчадие.

Кусаку тут же прикончили. Но не Кетиш — он смотрел только на проем меж щитов и что есть мочи стискивал древко.

В свое первое стояние он не сплошал. Убил четырех скаутов — больше всех в хоругви, хоть и новичок. Но тогда были только скауты, да немного шумелок с кусаками, да еще громадье, но оно глупое и медленное, хотя и с толстой шкурой.

В этот раз… в этот раз все совсем не так! Вместо горстки скаутов, уцелевших после залпов громовых котлов и огненных рун — бессчетное стадо!

Кетиш молча пырял и колол, снова и снова отводил и втыкал пику. Вонзал ее в жесткие шкуры, в слюнявые пасти, в черные дыры, что у исчадий вместо глаз… туда бить лучше всего, там они уязвимы!

Фонарщики вперед не лезли. У них тоже была тактика. Они бросили вперед обезумевших скаутов и гнали на щиты кабанищ. Огромные визжащие исчадия обещали проломить стену щитов, разорвать хрупкий заслон… и фонарщики возьмут их голыми руками.

— Коли-и-и-и!..

Чей это крик? Кетиш не разобрал. Кажется, командора. Зачем он кричит колоть — разве кто-то не колет? Кетиш колол. У него болели руки, перчатки почти проела едкая кровь, но он вновь и вновь разрывал пикой вонючую плоть. Он видел перед собой только два щита — и проем между ними.

Сердце колотилось как бешеное.

Треснули укрепы правого щита! Сосед Кетиша навалился на него, врылся в землю всем весом… но его просто раздавило! Рядом упал мертвый скаут — один из убитых прежде… сколько Кетиш их уже прикончил?.. Семь?.. Восемь?.. Пресветлый, сжалься, их еще сто раз по столько, а половины хоругви уже нет!..

Второй щит рухнул! Стена превратилась в решето, лавину скаутов сдерживает только вал их собственных трупов! Далеко слева в него ворвалось кабанище — мясная туша разметала мертвых и живых, подняла на клыки двух рыцарей… и снова вспыхнули шары фонарщиков!

— …не смотреть!.. — откуда-то едва слышно. — …не!.. смотреть!..

Кетиш и не смотрел. Кетиш колол. Пика едва держалась в стертых до крови ладонях. Но он колол ожесточенно и надеялся услышать перед смертью вой трубы, знаменующей подход резерва.

А потом он увидел, как трещина снова вспухает, как изрыгает еще… что-то. Нечто. Кетиш наизусть знал «Книгу изнанки», мог посреди ночи перечислить пятьдесят девять простых исчадий и двадцать три светящихся… но это он не опознал.

Оно было раза в полтора больше человека, с матово-черной шкурой. Ног две, руки тоже две — и обе оканчиваются страшными шипами. Головы же нет вовсе — одно только туловище, даже без глаз.

Оно не светилось. Оно хотя бы не светилось. Все самые опасные исчадия светятся.

И тут оно засветилось.

Кетиш не успел ничего понять — безголовый просто расплылся… и удлинился. Превратился в длиннющую цепочку призрачных себя. Был только что у самой трещины, в пяти минутах быстрого бега от стены щитов… и вот уже здесь, прямо здесь… с другой стороны! За стеной! Прямо рядом с Кетишем!

Сердце замерло. Кетиш смотрел на гладкое, мерцающее лиловым исчадие. То, кажется, тоже смотрело на Кетиша, хотя и без глаз.