Паргоронские байки. Том 5

В остальном же все было как прежде. Всеблагий неустанно занимался делами творения, и оттого каждый день приносил что-то новое.

Краски жизни никогда не оскудеют, если ты сам пишешь ее полотно.

Несмотря на появление у него ваханы, большую часть времени Всеблагий проводил в рассредоточенном состоянии. Богам не требуется конкретная форма, когда они ни перед кем не предстают. У него было много аспектов, и его сродство с бытием уже почти не уступало тому, что имеют демиурги. Свои миры Всеблагий чувствовал, как продолжение себя, частично присутствовал в каждом из них. Каждый, кто о нем помнил и хоть изредка поминал, связан был душою с Всеблагим.

И те, кто давно уже не помнил и не поминал — тоже. Потому что о них помнил сам Всеблагий. Помнил — и иногда поглядывал в их сторону.

Орротоб, его первый мир. Пятнадцать тысяч лет минуло с тех пор, как на их материнской планете родился Бгодей Аммари Авталогиданна. Какой огромный путь прошло с тех пор человечество. Вместо отсталого кастового царства и вечно дерущихся рабовладельческих стран — межзвездная республика, раскинувшаяся на целый галактический рукав суперцивилизация.

Бгодеизм давно остался в прошлом. Он трансформировался, впитал другие религиозные учения, много раз переосмыслялся, столкнулся с научным мышлением, был разобран и отвергнут, отбросил мистическую составляющую и в итоге стал просто сводом моральных установлений, подтвержденных эмпирическим опытом человечества и умозаключениями ученых мужей, а затем искусственного интеллекта.

Последний храм Всеблагого перестал действовать почти пять тысяч лет назад. На самом Орротобе некоторые еще стоят, но уже исключительно как исторические памятники, музеи древней религии. Всеблагого в этом мире поминают только как отвлеченное понятие, потому что если вы хотите назвать что-то, что является всем и одновременно стоит над всем, есть только одно подходящее слово.

Бог.

К тому же даже в цивилизации такого уровня люди не отрекаются окончательно от романтизма одухотворенного мира, потому что без этого они перестают быть людьми. Или все же остаются людьми — но тревожными и несчастными. Потерявшими психическую защиту перед невзгодами тварного мира.

Всеблагий давно не получал от Орротоба ни капли ба-хионь. Но он все равно не оставлял свое творение, и мощная пульсация Орротоба вносила свою ноту в общую симфонию его миров.

Ему больше не требовалось даже отклонять астероиды — смертные без труда справлялись с этим сами. Они сами стали творцами, научились терраформировать планеты, менять их орбиты и окружать звезды искусственными кольцами. А триста лет назад они даже научились черпать энергию из Хаоса, хотя понятия не имели, что это именно Хаос.

Они называли его Потенциалом.

Это был фурор. Сначала это происходило только в научных лабораториях, на микроуровне. Но область применения Потенциала была настолько широка, что вскоре он озарил своим светом всю республику.

Настоящая бездна энергии. Не атомные, не квантовые, не нейтринные технологии — а то, что за ними. Первоисточник. То, что заставляет картину мира меняться под взглядом наблюдателя.

Орротоб приближался к апогею своего развития.

— Апогею, — задумчиво повторил Бельзедор. — Апогею или апокалипсису? То и другое начинается на «апо».

…Орротоб приближался к апогею своего развития. Триллионы его обитателей даже не подозревали, что их обнаружило нечто, миллионы лет спавшее в пространстве между галактик.

В этом отчасти была и их собственная вина. Столь безоглядно черпая из Хаоса, миллионами раскрывая микротрещины, они все сильнее… мерцали. Заставляли ткань реальности пульсировать — все чаще и чаще, все активнее и тревожнее. Это привлекало внимание множества сущностей — но с большей их частью орротобцы справлялись сами.

Однако против этого у них шансов не было. Из вечной космической мглы приближалась темная масса. Размером со звездную систему, оно отдаленно напоминало червя… колоссального галактического червя.

Пожирателями Звезд называют таких существ. Или Пожирателями Миров. Апофеоз разрушительной силы, они тоже происходят из Хаоса, и, в общем-то, даже не являются злом.

Это просто очень древние хтоники.

Хтонические чудовища не прекращают расти никогда. Хаос бурлит в их жилах, и из него черпают они свою безграничную мощь. Достигнув определенного возраста и размеров, многие из них просто прекращают активность — погружаются в бесконечный сон где-нибудь в земных недрах или на морском дне. Большинство никогда уже и не просыпается, становится еще одной частью мироздания, просто с дремлющим в ее недрах сознанием.

Но галактический червь Ллемедрин проснулся. Его разбудила все усиливающаяся хтоническая активность. Она исходила от плотного скопления звезд, она привлекла внимание этой седой громады — и Ллемедрин выдвинулся, дабы пожрать ее источник.