Парящий в облаках: исповедь Клода Фролло (СИ)

— Потому, что тебе наплевать на общественное мнение. Ты смотришь на всех свысока, включая меня и старика дез Юрсена. Ты считаешь себя лучше нас. Ты такой весь непробиваемый святоша. Между прочим, это не твоя заслуга, что в твоих жилах течёт кровь рыбы. Бог тебя сделал таким. Для чего? Для того, чтобы ты спас маленького изгоя, от которого отвернулся весь мир. Ты должен использовать свои дары по назначению. Поверь мне, тебя ждёт награда — и не только на том свете. Дез Юрсен позаботится о том, чтобы тебя парижский епископ оставил в покое. Ты будешь спокойно заниматься своей работой, смешивать свои порошки. Фролло, я знаю, что про тебя говорят. Твои странные увлечения, твой нездоровый интерес к алхимии… Это приведёт к неприятностям скорее, чем любая интрижка.

Вы слыхали? Нерадивый аббат начал мне угрожать.

— И тебе будет жаль, если со мной что-то случится? Ты будешь плакать, не так ли? Плакать и вспоминать, как семь лет назад ты пытался стащить с меня рубашку, сожалеть, что я не дал тебе свершить ту мерзость, которую ты задумал. Боюсь представить, что ты вытворяешь с послушниками в своём аббатстве.

— Что ты взъелся? Сколько можно жевать прошлое? Ничего такого я с тобой не сделал. Кстати, все мальчики это делают.

— Нет, Лаваль, не все. Только те, которые метят на роль архиепископа.

— Фролло, ты сущий дьявол! Но я всё равно люблю тебя. Представь себе, мне было бы очень горько, если бы тебе пришлось поплатиться за свою гордыню.

Я не сомневался в его искренности. Он действительно был ко мне неравнодушен. Вот почему я решил пойти ему навстречу. Перед искренними чувствами даже я не мог устоять.

— Не кричи так, — сказал я более дружелюбным голосом. — Ты же не хочешь, чтобы твои признания услышали. Ещё поймут превратно. Не обижайся. У меня такие шутки.

— Что это значит? — спросил аббат робко. — Ты согласен? О, Фролло! Ты не пожалеешь. Клянусь Богом!

— Скажи, что от меня требуется.

— На Фоминой неделе, после службы, загляни в деревянные ясли, вделанные в паперть собора против статуи святого Христофора. Ты всё поймёшь. Мне пора. Я сообщу архиепископу радостную новость.

Поспешно поцеловав меня в лоб, аббат сверкнул глазами на прощание и удалился. На Фоминой неделе… Немного он мне времени дал подготовиться к моим новым обязанностям. Наверное, он боялся что я передумаю. Но я привык сдерживать свои обещания. А через несколько дней я стал опекуном безобразнейшего существа: хромого, кривого, горбатого. Природа не поскупилась на уродства. Я понял, почему Лаваль выбрал именно меня на эту роль. Даже благочестивые души, почтенные вдовы из братства Этьен-Одри, порывались бросить него на связку хвороста. Они бы, несомненно, осуществили свой замысел, если бы я не простёр руку над «маленьким колдуном», как они его называли.

— Я усыновляю этого ребёнка.

С этими словами я завернул его в сутану и направился к Красным вратам, соединяющие собор с монастырём. Почтенные монашки шушукались у меня за спиной.

— Ведь я вам давно говорила, что Клод Фролло — чернокнижник.

========== Глава 3. Сын офицера ==========

— Это какое-то недоразумение, — ворковала миловидная блондинка лет двадцати пяти. — Уверяю Вас, мой сын — не злой мальчик. Мы его правильно воспитали. Он знает, что глумиться над убогими — подло и жестоко. Он не выступал зачинщиком травли. Напротив, он пытался заступиться за вашего воспитанника. Ведь это так, Феб?

Феб! Я чуть не поперхнулся. Что дёрнуло эту женщину назвать сына именем языческого бога? Видать, она любила римскую мифологию. Её сын, смазливый мальчишка лет семи-восьми, сидел с безучастным видом, хотя из его разбитого виска сочилась кровь. Ему тоже досталось.

— Смотрю — драка, — бурнул он, пожав плечами, — ну и сам подбежал. Смотрю, пинают какого-то уродца. Я этих мальчишек не знаю. Я никого толком не успел пнуть. Тут же получил палкой по голове. А может и камнем. Не помню.

— Только не говори этого отцу, — прошептала женщина испуганно. — Если он узнает, что тебя избили как этого маленького горбуна, он будет очень разгневан.

Тут я посчитал своим долгом вмешаться.

— Слушайте, сударыня, давайте я Вас сразу исповедую, пока вы здесь. Отпущу вам грехи.

— Какие грехи? — изумилась блондинка.

— Неужели не ясно, сударыня? Вы склоняете своего юного сына к лжи. Хотите, чтобы он приукрасил свои поступки перед отцом. Вы знаете, что сказано в Библии насчёт ложных показаний.

— Вы не понимаете, святой отец. Эта ложь во благо. Умоляю Вас, не смотрите на меня с осуждением. Мой долг — поддерживать мир в семье. Мой муж — Филипп де Шатопер, старший капитан королевских стрелков. Он очень горд и вспыльчив. Если он узнает, что его сын позволил себя избить, он сгорит от стыда. Фебу не поздоровится. Он и так пострадал, а дома ему повторно влетит от отца.

— Ничего я не позволял, — огрызнулся мальчишка вяло. — Просто не успел дать сдачи. Я не удрал и не хныкал. Я скажу ему правду.

— Не надо, сынок. Лучше я буду говорить. Я найду правильные слова. Я знаю, как с твоим отцом разговаривать.