Парящий в облаках: исповедь Клода Фролло (СИ)

— Тем не менее, вы пострадали, — сказал Луи. — Есть же падшие души, которые не постесняются напасть на служителя церкви. Неужели вы не помните, как это случилось?

Обмякнув на подушках, я закрыл глаза.

— Не знаю. Я был совершенно один на улице. После заседания в суде я должен был куда-то зайти. Меня ждали. Один раз я взглянул на небо, и…

Я надеялся, что если убедительно сыграю роль умирающего, Луи оставит меня в покое и перестанет доставать с расспросами. Нет тут то было. Усевшись на край ложа, он принялся поправлять мне подушки, приговаривая:

— Бедный Фролло! У него отбило память. Не молчите, друг мой. Что угодно, только не молчите и не ускользайте в забвение. Поддерживайте с нами разговор. Вы обязательно вспомните, что случилось. Лекарь говорит, что рана не так уж глубока. Её промыли и смазали бальзамом. Вы в самых искусных и надёжных руках. Не тревожьтесь. Зачинщики будут пойманы. Я даже догадываюсь, кто они. Да что я говорю? Не догадываюсь, a уверен! Из меня бы вышел неплохой следователь. Сам Шармолю был бы впечатлён моим применением дидактического метода. Я полагал, что казнь этой голодранки Сменарды послужит уроком для всего племени. Похоже, они не испугались властей. Более того, они намерены мстить за неё.

Поняв, что притворяться умирающим было бесполезно, я открыл глаза.

— С чего вы взяли, что меня изранили именно цыгане?

— Здесь не обошлось без колдовства.

— Вот как? Что вас натолкнуло на такие мысли?

— Ведь дыр на сутане нет. Я тщательно её рассмотрел. Ни одного отверстия на груди! Цыганам известны заклинания, наносящие раны на тело жертвы без применения оружия. Так можно искалечить человека на расстоянии. Достаточно завладеть принадлежностью жертвы, например, обронённой монетой. Это не мои выдумки. Об этом говорил ещё покойный дез Юрсен! Он изучал обычаи белых мавров. Говорю вам, эти нелюди нацелились на самых видных парижан. Сначала Шатопер, а теперь вы, мой бедный Фролло. Я молю вас об одном. Не распространяйтесь о случившимся своим собратьям. Я могу рассчитывать на ваше молчание? Мне бы не хотелось, чтобы собор охватила паника.

— Сомневаюсь, что весть о моей смерти кого-то огорчит, — ответил я с ухмылкой. — Ван дер Моллен будет ликовать. Он давно заглядывается на мою должность. Для него это будет самый настоящий праздник.

— Этот фламандский выскочка меньше всего меня волнует. Мне бы хотелось пресечь слухи о том, что египтяне, якобы, завладели городом. Иначе воцарится хаос! Помните эпидемию чумы?

— Помню ли я? О…

— Ну вот! Вам же не хочется вновь пережить нечто подобное. Крики, стоны, суматоха, мародёрство. Представляете, что будет, если люди узнают, что архидьякон Жозасский стал жертвой сатанинских ритуалов? Да все служители собора разбегутся кто куда! Скажите, что просто захворали. Я дам вам столько времени, сколько нужно на поправку. Ни слова о ранах, о порче, о заклинаниях. Договорились?

Не помню, когда последний раз видел епископа таким встревоженным. Луи действительно боялся за порядок в приходе.

— Ваше Превосходительство, Вам должно быть известно, что я по натуре своей немногословен. Я не намерен жаловаться и показывать свои раны каждому певчему. Я благодарен за помощь, которую вы мне оказали.

— Нам предстоит самая настоящая война, Фролло. Но обычным горожанам не обязательно об этом знать. Пусть жизнь идёт своим чередом. Мы устроим облаву на цыган. Очень скоро город станет таким, каким он был год назад, а наши злоключения забудутся как страшный сон.

Меня чуть не разобрал смех от его последних слов. Как страшный сон! Что этому сытому диванному коту было известно о ночных кошмарах? Он искренне верил в правдивость своей теории и так же искренне гордился своей прозорливостью. Он был готов приступить к истреблению цыган. Я видел тупую решительность в его зелёных глазах-плошках. Он на полном серьёзе намеревался вырезать целое племя за преступление одной цыганки, которого она даже не совершила.

========== Глава 43. Беседа на галерее ==========

Проведя неделю во дворце Луи под надзором королевского лекаря, я готов был вернуться в свою мрачную монастырскую келью. Не то чтобы я совсем не доверял этому человеку. Называя его шарлатаном, я отзывался о нём несправедливо. Это был голос моей личностной антипатии. Как врач он был вполне адекватен. Уж с такой мелочью, как ножевая рана, он мог справиться. За несколько дней порезы у меня на груди начали затягиваться. Другое дело, что мне хотелось обратного, как дико это ни звучит. Подспутно я желал, чтобы они гноились и кровоточили, как моя душа. Запустив чудовщиный механизм, я не мог его остановить. Я заслуживал телесные страдания, но если бы на моём теле появились новые увечия, это бы не прошло незамеченным.