Парящий в облаках: исповедь Клода Фролло (СИ)

Не сводя глаз с бывшей затворницы, я вылил содержимое бутылки на ступени. Дрожа всем телом, она схватилась за голову и стащила покрывало. Освобождённые седые волосы рассыпались по худым плечам.

— Гудула… Пакетта… Ты так близка к спасению, — говорил я с несвойственной мягкостью в голосе. — Я не хочу, чтобы ты подорвала свой шанс на встречу с дочерью в загробной жизни. Забудем этот день. Я сохраню твою тайну. Никто не узнает о злодеянии, которое ты хотела совершить.

Обнимая её, я усадил её рядом с собой на залитые отравленным вином ступени. Разбитая и смиренная, она тут же обмякла в моих объятиях, та самая безумица, которая бродила по своей норе часами, укачивая на руках огромный булыжник.

— Вам не понять, святой отец, — бормотала она, уткнувшись носом мне в шею. — Вам чужды страсти. Вы так хладнокровны.

— Скажи мне, сестра. Почему ты выбрала именно эту цыганку? Почему именно на неё ты решила излить свою ненависть? Быть может, её не было на свете, когда пропала твоя дочь.

— О нет, она уже была. Ей те самые шестнадцать. Почему она? Не знаю. На ней какая-то дьявольская отметина. Её окружает какое-то адское сияние. Я её из всей толпы выделила. И ведь не я одна так думала. Её духовный суд признал виноватой. Разве у вас не кипит кровь от мысли, что в доме Пречистой Девы приютили ведьму? Нет, не кипит. Вы не человек, а статуя.

Я не спорил с ней. Легонько поглаживая её костлявую спину, я разыгрывал комедию исповеди. В эту минуту я вёл себя, как примерный духовник. Конечно, бывшая проститутка истолковала мои нежные жесты на свой лад и принялась обцеловывать мой кадык. Давно она не прижималась к мужскому телу. По крайней мере, она оставила мысли о мести на какое-то мгновение.

— Клод, — шептала она, — мы давно друг друга знаем. Мы понимаем друг друга. Не так ли?

— Признаться, я сам себя порой не понимаю. Однако, речь не обо мне. Обещай мне, что больше не будешь делать глупостей. Не прячься в норе и не пытайся стать монашкой. Не твоё это. Тебе нужен мужчина.

— Да, это так, — согласилась она, кивая. — Только вот, кому я нужна?

— Не отчаивайся, сестра моя. Твою красоту ещё можно вернуть. Тем более, ты из хорошей семьи. Говорят, твой дядька по материнской линии, господин Прадон, был мастером медных и жестяных в Париже, на улице Парен-Гарлен. У меня в келье подсвечник из его лавки. Видишь, как тесен мир. Что я пытаюсь тебе сказать? У тебя есть шанс выйти замуж. Капитана стрелков, конечно, не обещаю. Но у моста святого Михаила не все дома грязны и убоги. Там проживают мясники и кожевники, а они люди рассудительные и зажиточные. А не хочешь оставаться в Париже — возвращайся обратно в Реймс. Я дам тебе денег на дорогу. Мой друг архиепископ позаботится о том, чтобы ты ни в чём не нуждалась.

Худо-бедно успокоив безумицу, я помог ей подняться на ноги и выпроводил её из башни. Квазимодо всё ещё стоял у двери.

— Какой короткий визит, — пробормотал он.

========== Глава 53. Etre putain et aimer un pretre! ==========

Сос­тра­дание к быв­шей зат­ворни­це бы­ло чуть ли не пер­вым бо­лее или ме­нее чис­тым чувс­твом, по­сетив­шим моё сер­дце за пос­ледний год. Я ух­ва­тил­ся за не­го, как уми­ра­ющих хва­та­ет­ся за край оде­яла. Нет, я не ве­рил в собс­твен­ное спа­сение. На этот счёт я не пи­тал ни­каких ил­лю­зий. Слиш­ком да­леко я за­шёл в сво­их зло­де­яни­ях. Ме­ня за­нима­ло спа­сение Па­кет­ты. «Ещё не поз­дно», — го­ворил се­бе я. Бед­няжка так оди­чала. Она по­ходи­ла на со­баку, про­сидев­шую мно­го лет на це­пи, ко­торую на­конец вы­пус­ти­ли на ули­цу. Па­кет­та хо­дила на цы­поч­ках, при­жав­шись к сте­нам пос­тро­ек, ста­ра­ясь ос­та­вать­ся в те­ни. Ей буд­то за­ново приш­лось учить­ся го­ворить на язы­ке обыч­ных го­рожан. Рань­ше её речь сос­то­яла из сто­нов, ру­гатель­ств и прок­ля­тий. Я чувс­тво­вал, что она хо­тела вер­нуть­ся в мир, что она тя­нулась к све­ту и что она бы­ла бла­годар­на мне за то, что я не поз­во­лил ей осу­щес­твить её злой умы­сел.

Пос­ле раз­го­вора на сту­пень­ках баш­ни мы ещё нес­коль­ко раз встре­чались. С каж­дым ра­зом она выг­ля­дела всё мо­ложе и ожив­лённее. Чья-то не­види­мая ру­ка раз­гла­жива­ла мор­щи­ны у неё на лбу. Ума не при­ложу, что спо­собс­тво­вало это­му пре­об­ра­жению. Быть мо­жет, в Па­риже был ка­кой-то по­тай­ной фон­тан юнос­ти, из ко­торо­го она пи­ла.