Париж: анатомия великого города

Высокий класс обслуживания и изысканная кухня ресторанов объясняются тем, что многие из них были открыты не просто шеф-поварами, а выходцами из обедневших аристократических семей, которые, оставшись после революции без средств, стремились найти достойный источник заработка. Кроме того, причиной популярности этих заведений стало признание их демократичности, поскольку доступное ранее лишь узкому кругу избранных кулинарное искусство отныне служило всем. Якобинцам далеко было до утонченных манер высокородных господ, но гурманами они были известными (за исключением аскета Робеспьера).

Рестораны скоро стали обязательным элементом политической жизни столицы. Конституцию Франции 1793 года революционные вожди писали в ресторане «У Мео», владел которым бывший повар принца Конде. Политика же была неразрывно связана с модой: ресторан «Три брата из Прованса», известный тем, что в 1800-х завсегдатаем его был Бонапарт, охотно посещали и парижане, и гости города, и порой выручка здесь составляла до 15 000 франков в день. В полном кофеен и ресторанчиков Латинском квартале можно было поесть дешевле, чем за франк, например в популярных заведениях «Вио» или «Фликото». За один франк и восемьдесят сантимов можно было получить обед из пяти блюд «У Дюфора» на улице Мольера. Сегодня лучшим заведением Парижа я считаю bouillon «Шартье» у Фоли-Бержер (когда-то bouillon назывались дешевые столовые), а полной его противоположностью — «Лаперуз» на левом берегу Сены.

К середине 1840-х годов Париж, опередив все города-конкуренты, превратился в мировую столицу удовольствий. Доступные беднейшим из горожан рестораны и кофейни позволяли отдохнуть от гнетущих условий, в которых приходилось существовать большинству парижан. И, конечно, именно здесь в первую очередь распространялись новые идеи, отраженные в прессе и литературе тех времен, именно здесь зарождалось общество будущего, которое преодолеет наследие прошлого. Город был полон революционных клубов и кружков, дискуссионных клубов утопистов, где смелые и пылкие журналисты разжигали страсти.

К 1847 году всем стало понятно, что Париж находится на грани взрыва.

«Отомстим Луи-Филиппу!»

Как было сказано на страницах «La Presse» в статье сплетницы-журналистки мадам де Жерарден: «Небо темнеет, на вулкане идет пир! Все закончится революцией, мы в 1830-1792-1789!»

Неурожаи 1846 и 1847 годов лишь обострили напряжение в городе. Но странным образом, когда в 1848 году Париж охватили революционные волнения, пресса не стала искрой, из которой разгорелось пламя, а лишь косвенно влияла на происходящее и уж тем более не явилась инструментом управления восставшими, как в прошлом.

Причиной возмущений стал банкет «реформаторов», прошедший 20 февраля. Эти пиры на открытом воздухе организовывали радикально настроенные граждане среднего класса. Такие мероприятия прошли в Бельвиле, несмотря на запрет правительством всех публичных собраний. Влиятельные писатели, журналисты, депутаты Национального собрания и прочие недовольные граждане, критически настроенные в отношении правительства, не знавшего собственных целей и путей их достижения, пользовались такими собраниями, чтобы открыто выражать свое недовольство. До 20 февраля на протяжении нескольких недель страсти в Париже накалялись все сильнее. 12 февраля напротив парижского театра собралась толпа и принялась распевать песни революции 1789 года. Испугавшись возможных проявлений антимонархических настроений — ненависти, вспыхнувшей во время инцидента в Милане, где народ отказался жить под игом австрийской монархии, — власти в последний момент запретили банкет.

Самоуспокоенность властей казалась необъяснимой. Отчасти из-за слепой веры информаторам из числа республиканцев войска не получили приказа выйти на улицы города, хотя уже повсюду шумели многочисленные демонстрации. 22 февраля толпа студентов и рабочих, распевавших под проливным дождем «Марсельезу» и скандировавших «Долой Гизо!», хлынула на Елисейские поля и площадь Согласия. Баррикады появились не только в традиционно бунтарских районах, но и по всему городу. Утром 23 февраля вожаки нескольких революционных клубов и тайных сообществ объявили, что пришло «время действий». К обеду мужчины и уличные мальчишки начали забрасывать солдат камнями. Ранним вечером у ворот Сен-Мартен произошли кровопролитные столкновения.