Париж слезам не верит

Толпа подалась назад, продолжая осыпать их бранью. Увязший вцепился руками в седло Воронцова и, против ожидания, довольно ловко вскочил на круп лошади. Сапоги горестно чвакнули, сползли, но всё же удержались на ногах.

— Как вас угораздило? — Молодой граф направил коня к противоположному берегу лужи.

Цыгане, не желая отвязываться, выпустили вперёд толпу чумазых ребятишек. Их разбойничья тактика состояла в том, чтобы дети повисли на подпруге у лошади и шныряли под брюхом, не давая ей шагу ступить. Попрошайки понимали, что два молодых олуха в форме не станут давить мелюзгу. Не тут-то было, Михаил успел дать шпоры прежде, чем окружение завершилось. Конь вынес седоков из вражеского кольца и оставил преследователей далеко позади.

— Вы меня спасли! — воскликнул спутник. — Скажите на милость, кто это? Чего они хотели?

Воронцов смерил недотёпу презрительным взглядом.

— Вы с луны свалились? Первый раз в жизни видите цыган?

— Да, — признался парень, хлопая короткими рыжими ресницами.

Позднее Михаил узнал, что его новый знакомый не просто служил во дворце, он родился, вырос и жил в императорских резиденциях, не имея ни времени, ни позволения покидать высочайших особ. Не только цыгане, но и весь окружающий мир выглядел для него, как цирковое диво. В бедной адъютантской голове мешались названия и должности, он не знал, как себя вести с извозчиками, как требовать коней на станциях и сколько платить за чай в трактире. Кое-как добравшись до Астрахани, бывший придворный, а ныне волонтёр Кавказской армии отправился посмотреть город — пешком, что уже было непростительно. Он вышагивал по улице, глазел по сторонам и жевал медовый татарский пирожок, купленный у торговки. Как вдруг к нему подбежал чёрный, как сажа, чертёнок в цветных лохмотьях и стал подпрыгивать, протягивая грязные ручонки к лакомству.

— Он у меня его чуть изо рта не вырвал! — пожаловался адъютант.

Воронцов только хмыкнул. Ему-то отец ещё в детстве объяснил, как себя вести на улице. У нового знакомого такой школы не было. Он отдал цыганёнку пирожок, а когда подскочили ещё трое — видимо, братья и сёстры первого «невинного сироты» — по доброте душевной купил им тоже по пирожку. Это было роковой ошибкой — из-за угла за глупым офицером ринулась целая толпа голодных оборванцев, к которой присоединился табор голосящих мамаш, девок, старух, а за поворотом в дело вступили и плясуны с медведями. Завидев деньги, которыми прохожий расплачивался с торговкой, они уже не отставали от него и наконец загнали в лужу.

— Поделом вам, — наставительно сказал Михаил. — Не связывайтесь с уличными. Кошелёк на месте?

Оказалось, что и портмоне давно нет. То ли беглец его выронил, то ли кому-то из цыган удалось его всё-таки стянуть. Несчастный сидел, понурив голову, и подавленно взирал на свои грязные сапоги.

— А где остальные деньги?

— В гостинице.

— Вы оставили деньги в гостинице?

Возмущению Михаила не было границ. Надо же быть таким остолопом!

— Сударь, скажу вам прямо, — бросил он, — вы напрасно едете на Кавказ. Вы погубите себя и не принесёте никакой пользы. Взгляните на дело здраво: вас ретировала толпа цыган.

Спутник ещё ниже опустил голову, но с неожиданным упрямством заявил:

— Я хочу служить в действующей армии.

— А я хочу отдыхать в Ницце! — рассмеялся Михаил. — Сначала поглядите, целы ли деньги.

Они вместе явились в гостиницу. Воронцов уже считал своим долгом сопровождать недотёпу-адъютанта, чтобы тот не влип в историю похуже. Так и есть, денщик сбежал с барскими капиталами. Жертва цыганского преследования осталась не только без копейки, но и без заметной части багажа.

— У вас нет другого выхода, как возвращаться в столицу, — с облегчением констатировал поручик. — Я займу вам пятьдесят рублей, и поворачивайте, пока не поздно.

Но его новый знакомый проявил прямо-таки древнеримскую твёрдость.

— Я как-нибудь доберусь, — с отвагой обречённого заявил он. — Если надо, пойду пешком. Спасибо вам за всё, прощайте.

Михаил рассердился:

— Да вы понимаете, куда едете? Как вы будете командовать? Кому вы там нужны?

— Это вы не понимаете. — Адъютант отвернулся в угол комнаты, чтобы скрыть закипавшие слёзы. — Я не вернусь в столицу. Лучше пойду пешком.

— Ну ладно, — Воронцов смягчился. — Поехали вместе. У меня хватит денег.

Ему совсем не улыбалось путешествовать в компании остзейского болвана, но не бросать же его здесь на произвол судьбы! Бог посылает товарищей.

— Я не могу входить в долги, — отозвался тот. — Мне нечем будет отдавать.

Ещё и щепетильный попался!

— Не хотите — не надо. — Михаилу он начинал даже нравиться. — Поедемте так. Не всё ли равно, одна тарелка каши или две?

Непрошеный спутник просиял.

— Давайте представимся, — предложил он. — Шура. То есть Александр Христофоров сын Бенкендорф.

— Ладно, Христофоров сын, — поручик протянул руку. — Михаил Воронцов. Будем знакомы.