Парижская любовь Кости Гуманкова

Заработав кучу денег, знаменитый художник, конечно, уехал за океан и там очень успешно заполнял своими идологемами и панно «Североамериканский континент», но тут черт его дернул отправиться в Москву: или по ностальгическим обстоятельствам, или просто похвастаться золотой кредитной карточкой перед дружками своей нищей творческой молодости. Переворот застал его в пятизвездочном московском отеле, и он, разумеется, мог спокойно уехать на свою новую родину, чтобы в достатке жить, украшая Соединенные Штаты. Но ему в голову забрела совершенно чудовищная идея. Взяли художника в тот самый момент, когда он в тайно нанятой мастерской – владелец сразу сообщил куда следует – заканчивал свою новую работу, призванную отразить его, абсолютно неверное, понимание происшедших в России перемен. Это была бронзовая статуя адмирала Нахимова, выкрашенная в красно-коричневый цвет и испещренная бесчисленными строчками, повторявшими на двадцати четырех языках одну-единственную фразу: «Над всей Испанией безоблачное небо». Кстати, саму статую он задешево купил на Украине, где к тому времени уже заканчивалась замена москальского пантеона на свой, кровноприсущий. Но справедливости ради нужно сказать, не всегда вражьи статуи валили с пьедесталов и ставили свои, иногда ограничивались переименованием: так, известный памятник гетману Хмельницкому в Киеве был в целях экономии объявлен памятником гетману Мазепе…

Когда адмиралу Рыку сообщили о творческом проступке знаменитого художника, он посмеялся, поиграл своей серебряной подзоркой и молвил: пусть, стало быть, у нас поживет, пока по-правдашнему рисовать не выучится, а то ведь чужое пакостить – дело нехитрое.

Помощники поняли Избавителя Отечества впрямую и определили знаменитого идолога в Демгородок, снабдив всем необходимым для прогрессирующего изобразительного мастерства. Раз в год, весной, его новые работы под неброским псевдонимом направлялись в приемную комиссию Академии художеств, но там ему неизменно ставили «неуд» – и мировая знаменитость продолжала томиться в огородном плену, со скуки и отчаяния оформляя «Голос»…

– Что я вам сейчас покажу, господарищ оператор! – Запыхавшийся № 85 пытался развернуть перед Мишкой здоровенный рулон ватмана.

– Может, не надо?

– Надо-надо! Подержите, пожалуйста, угол. Ага! – Счастливый редактор показал пальцем в центр листа: – Гвоздь номера!

Заметка называлась «Чем кумушек считать…» и была давно ожидаемым демгородковской общественностью ответом на появившуюся месяц назад статейку «И перси дев…». Оба материальца были подписаны не существующими в природе номерами, но все прекрасно знали: это продолжение давней ожесточенной полемики между бывшими президентами. Ведь и тот и другой до события, вошедшего в историю под масонским названием «перестройка», были секретарями обкомов, а та их знаменитая драка во время очной ставки произошла из-за спора, чья область при покойном Брежневе шла впереди по объему продукции на душу населения. Заметка «Чем кумушек считать…» гневно отмела содержавшиеся в статейке «И перси дев…» намеки на то, что переходящее знамя за победу в соцсоревновании 1979 года область ЭКС-президента получила на самом-то деле за роскошный пикник с обнаженными комсомольскими активистками, устроенный для столичных бонз. Более того, заметка подводила читателей к тому, что переходящее знамя за победу в соцсоревновании 1981 года область экс-ПРЕЗИДЕНТА отхватила только благодаря грандиозной медвежьей охоте, в которой поучаствовал любимый зять генсека.

– Правда же интересно? – гордясь сенсацией, спросил № 85.

– Безумно, – вяло отозвался Мишка, разглядывая лист, оформленный куриной лапкой, которую обмакивали в разные краски.

В рубрике «Огородные новости» сообщалось, что изолянты № 481 (бывший сопредседатель партии «Демократическая Россия») и № 168 (бывший мэр Санкт-Петербурга) включились в конкурс на самую большую тыкву, выращенную без применения химических удобрений. Информацию написал № 47 (бывший посол в США), и она была проникнута тонкой иронией профессионала, снисходительно наблюдающего несбыточный энтузиазм дилетантов. В прошлом году № 47 выкатил на суд общественности двенадцатикилограммового гиганта!

Раздел «Страницы истории» открывался фрагментами мемуаров изолянта № 177 (бывшего шефа внешней разведки). Довольно убедительно он доказывал, что приписываемые поселенцу № 180 (бывшему командующему стратегической авиацией) слова: «За демократию Кремль разбомблю!», якобы сказанные им в дни августовского (1991 г.) псевдопутча, есть не что иное, как выдумка безответственных и зловредных журналистов. Но Мишка-то сразу понял прицельный смысл этих самых мемуаров: участки обоих изолянтов располагались рядом, а над домиком бывшего стратегического летчика по личному распоряжению адмирала Рыка была подвешена на тонком тросике здоровенная авиационная бомба. И хотя все вокруг уверяли друг друга, что «она не заряжена», это были уже четвертые оправдательные мемуары, написанные соседями несчастного военлета, погорячившегося в далеком августе 1991 года…