Парижская любовь Кости Гуманкова

Ясное дело: когда адмирал Рык в своей знаменитой шифрограмме потребовал немедленного отстранения от власти антинародного Президента, вице-президент сам вызвался встретить шефа в аэропорту и арестовать. Но, увидав своего притеснителя, энергично спускающегося по трапу в окружении советников и охранников, он так разволновался, что машинально закурил и, сделав несколько глубоких затяжек, бросил сигарету себе под ноги. А Президент, вовсе даже не собиравшийся списывать себя в исторический архив и рассчитывавший смелым нахрапом повернуть события вспять, подошел к нему вплотную и процедил сквозь зубы: «А ну-ка подними!»

Вот в этом самом месте и разошлись взгляды драматурга Вигвамова и прототипа-исполнителя. В тексте пьесы вице-президент после мучительного раздумья поднимает окурок и бросает его в лицо своему обидчику, что, собственно, и стало сигналом к аресту, который ловко и с удовольствием осуществила группа захвата при содействии личных телохранителей Президента. В возникшей бурной дискуссии драматург разъяснил неизбежность художественного вымысла в данной ситуации, так как историческую реальность выставить на всеобщее обозрение было никак нельзя: ведь в реальности вице-президент никаких окурков не поднимал, а громко и крайне непечатно выругался и плюнул, что, собственно, и послужило сигналом к заламыванию рук.

После долгих споров сошлись на следующем художественном прочтении исторического факта: № 21 окурка не поднимает, но энергично топчет его ногами, бормоча при этом невнятно-гневные слова. В свою очередь, драматургу Вигвамову тоже пришлось пойти на уступки и вычеркнуть из пьесы сцену секретного совещания вице-президента и командующего бронетанковыми войсками, где они намечали тихо устранить Избавителя Отечества, пока тот раздольно праздновал победу и еще не приступил к исполнению государственных обязанностей. № 21 решительно заявил, что никакого секретного совещания в помине не было, что все это чудовищная клевета, в результате которой он – безвинно! – и очутился в Демгородке. Проверить не представлялось возможным, так как бронетанковый генерал сразу после разоблачения покончил с собой двумя выстрелами в затылок.

Ободренный уступчивостью драматурга, попытался добиться послабления и поселенец № 36 (один из многочисленных бывших премьер-министров). По ходу пьесы, узнав о восторженной встрече, оказанной адмиралу Рыку во Владивостоке, и его триумфальном шествии по Сибири, когда за увитым цветами поездом Избавителя Отечества с песнями бежали тысячи людей, смертельно испуганный премьер-министр говорит:

О субмарина, ты стрела судьбы!
Мечтал о славе, но обрел бесчестье!
Я ухожу без воли, без борьбы
В отставку, в глушь, в Манчестер…

№ 36 возражал в том смысле, что никто в Манчестер его не звал и он даже туда не собирался, так как кафедру ему предлагал Оксфорд, где он, будучи профессором, планировал прочитать курс лекций «Россия как этносоциально-политическая альтернатива мировому прогрессу». Однако Вигвамов назвал претензии бывшего премьера «мелкими цепляниями» и наотрез отказался менять Манчестер на Оксфорд. И это понятно: никогда нельзя путать художественную реальность с исторической!

К примеру, история возникновения титула «Избавитель Отечества» в пьесе подается так: на фоне задника, изображающего Кремль, народ (актив драмкружка) ликует и жжет чучела наиболее видных злодеятелей. Периодически раздаются громкие просьбы к адмиралу Рыку выйти к людям и выслушать слова их благодарности. Драматург Вигвамов в своей книге «Как я писал “Всплытие”» сознается, что идею этой ключевой сцены ему подсказали детские воспоминания о новогодних елках во Дворце съездов, где Дед Мороз с кудрявой синтетической бородой несколько раз громко умолял: «Раз-два-три, елочка, гори!» Но лампочки все не зажигались, пока дети хором не подсказывали Деду волшебное слово «пожалуйста»… Так же и в пьесе: адмирал не показывается до тех пор, пока люди не начинают скандировать: «Из-ба-ви-тель О-те-че-ства!» Тогда-то он и выходит к народу, точнее, массовка делает вид, что наконец-то его увидела, и ликует. На самом же деле, по оригинальному авторскому замыслу, адмирал Рык так ни разу и не показывается на сцене. Не показываются перед зрителями и все три бывших президента, мотивируя свой категорический отказ проблемами с дикцией. И верно, ни один из них за годы политической карьеры так и не научился выговаривать слово «Азербайджан». В спектакле президентов играют их пресс-секретари, два местных и один доставленный на вертолете из другого демгородка. Но вернемся к истории появления титула «Избавитель Отечества». Его придумал помощник адмирала по творческим вопросам Николай Шорохов. Очень любопытна история их знакомства, убедительно доказывающая, что Иван Петрович щедро черпал себе сподвижников из самых пассионарных глубин родного народа.