Парижские сестры

Когда я, наконец, открываю глаза, за окнами незнакомой мне комнаты мягкий свет осеннего дня превращает опавшие коричневые листья в золотистые свитки. Моя голова кажется странно тяжелой и болит, словно мой же скальп вдруг стал для меня слишком мал. Потихоньку, очень осторожно, я повожу ей из стороны в сторону. Слева в кресле у моей кровати сидит мой отец, держа в руках книгу, словно намереваясь прочесть еще одну главу из истории семейки Марш. Справа от меня Тьерри. Его голова опущена, как будто он молится, слушая, как читает вслух отец. Он осторожно держит меня за руку, стараясь не прикасаться к трубке, идущей от моей руки к капельнице рядом с кроватью.

Я осторожно и нежно – поскольку все кажется очень далеким и отстраненным, я даже не уверена, что ощущаю свои пальцы, поэтому пытаюсь пожать руку Тьерри. Он не отвечает. Придется попробовать еще раз.

На этот раз он поднимает голову. И когда его глаза встречаются с моими, улыбка, как восход солнца, медленно озаряет его лицо, словно все его молитвы только что сбылись.

* * *

Моя больничная палата уставлена цветами. Ваза с яркими подсолнухами от Симоны стоит на подоконнике, рядом с розами от Флоренс и моих коллег по Агентству Гийме; здесь же – букет сладко пахнущих белых фрезий от Софи Руссо из музея Гальера.

Самый большой букет – от моей мачехи и сестер, к нему прикреплена карточка, в которой они пишут, как любят меня и сильно ждут моего возвращения домой.

– Они так хотят увидеться с тобой, – говорит папа. – Когда начнутся семестровые каникулы, они обязательно приедут. Мы все так гордимся тобой, Гарриет. А девочки только о том и твердят, как это круто – иметь старшую сестру, сделавшую себе карьеру во французском модельном бизнесе.

– Будет здорово показать им музей! – говорю я и понимаю, что говорю совершенно искренне. Я и вправду очень скучаю по ним.

Похоже, я провела целых пять дней в искусственно вызванной коме. И мой отец всегда находился рядом, читая мне вслух книгу, которую моя мачеха успела положить в его наспех собранный чемодан.

– Отвези ей это, – передает он мне ее слова. – Гарриет всегда очень любила эту книгу.

Тьерри приходит ежедневно; все медсестры влюбились в него, если верить их рассказам.

– Но нас он просто не замечает. Хотя вы и были в коме, он никогда не покидал вас, – говорят они. – Что за романтик!

Когда я пытаюсь вспомнить детали произошедшего со мной несчастного случая, мой мозг молчит, так что пробелы в этой головоломке приходится заполнять Тьерри. Полиция преследовала подозреваемого. Наводка, которую они получили, оказалась верной: в кузове фургона были найдены материалы для изготовления бомб. Водитель был членом террористической группы. Позже было произведено несколько арестов.

Он берет мою руку и гладит ее, тщательно избегая пластыря, прикрывающего иглу, которая соединяет меня с капельницей у моей кровати.

– Ты оттолкнула Симону в безопасное место – несомненно, ты спасла ей жизнь. Тот фургон просто расплющил бы ее. Но, когда ты бросилась ей на выручку, тебя сильно ударило крылом, поэтому ты получила серьезную трещину в черепе и сразу же потеряла сознание. Я думал, ты умерла. Ничего хуже в моей жизни не случалось. Полицейские не позволяли мне обнять тебя из-за очевидной серьезной травмы головы, и они не без оснований беспокоились, что поврежденной может оказаться и шея, так что можно было забыть даже о том, чтобы просто прикоснуться к тебе. Наконец прибыла машина скорой помощи, и тебя доставили сюда. Врачи провели сканирование, а потом сразу взялись за операцию, чтобы снизить нагрузку на мозг. Тебя погрузили в кому до тех пор, пока не спадет опухоль. Мне сказали, что твоя жизнь висела на волоске. И попросили связаться с твоим отцом, чтобы он как можно быстрее приехал. Мы с Симоной не находили себе места. Естественно, тогда она пережила жуткий шок. Но и она приходила сюда каждый день, хотя в палате могут находиться только два человека одновременно.

Тьерри звонит Симоне, чтобы сообщить ей, что я проснулась, и она хочет поговорить со мной. Из-за моей сонливости и ее постоянно накатывающих слез разговор получается коротким, но она снова и снова благодарит меня за спасение своей жизни. Но сквозь слезы она обещает, что завтра утром первым делом придет ко мне.

Я чувствую себя измотанной. Голова по-прежнему остается тяжелой, мозг после сотрясения еще пребывает под действием медицинских препаратов, поэтому папа целует меня в лоб, чуть ниже креповой повязки, и направляется обратно в свой отель ночевать. После того, как он ушел, Тьерри снимает ботинки и взбирается на кровать рядом со мной, нежно обнимая.

– У меня для тебя кое-что есть, – говорит он. Затем сует руку в карман и извлекает оттуда мой браслет. – Перед тем, как поместить тебя в аппарат для сканирования, нужно было снять все лишнее, так что медсестра отдала его мне на хранение. Я ведь знаю, как много эта вещица значит для тебя.

– Спасибо. А не мог бы ты помочь мне надеть его?