Парижский мститель. 10 лет прямого действия

В течение двух месяцев, предшествовавших первому мая, третий подпольщик L’Escamoteur, Натали и я, жили в Лионе у товарища, Эмиля Баландраса. Он жил в старой, но большой квартире на улице Quai de Saône, примерно в ста метрах от старого Дворца правосудия. (Эмиль был одним из последних «устоявшихся» членов «Пролетарской левой». На последнем курсе инженерного факультета, отказавшись от своей судьбы менеджера в системе, он поступил на завод. И он все еще был там, верный своим убеждениям, вставая каждое утро в 5:30 утра). Его квартира и еще одна, в том же районе Сен-Жан, служили нам местом встречи с товарищами из Парижа и Юга, которые установили связь. По трабулям мы добирались до сада под архиепископством Фурвьер и римского театра. А чтобы пересечь город, один товарищ, водитель строительной компании, возил нас в своем пикапе с лопатами и кирками. Ситуация в Лионе имела хороший потенциал, плод нескольких лет борьбы. Товарищи хорошо зарекомендовали себя в различных антагонистических кругах города и региона. Для их обучения – они не участвовали в подготовке в предыдущем году – мы организовали две небольшие операции.

В середине марта некоторые парижские группы, планировавшие выступить по случаю большой демонстрации сталеваров 23 марта 1979 года, попросили у нас взрывчатку. Режи Шляйхер отправился за тем, что было в наличии в Лионе. Вернувшись очень поздно, вместо того, чтобы сдать груз на хранение в логистическую структуру, он отправился прямо домой, на Лионский вокзал. Плохая идея… На следующее утро на рассвете полиция, которая начинала свою операцию по борьбе с автономией 28 марта, арестовала его и обнаружила динамит в его подвале (Режи был освобожден только через два года, в начале лета 1981 года).

Вернувшись в Париж после перерыва в Лионе, мы с Натали прожили более шести месяцев в трехкомнатной квартире в центре небольшого жилого массива в южном пригороде. Мы вписались в пригородную модель: Натали – в костюм маленькой секретарши, а я – в костюм важного бюрократа. Мы избегали выходить на улицу после 10 вечера – иначе добирались на автобусе. В районе было очень много полиции; это все еще было время «банд пригородных районов Южного В» – с балкона часто можно было следить за погоней… Наше расписание состояло из разведки и действий, логистики и обсуждений с различными группами. Вечером Натали просматривала на приёмнике полицейские частоты, а я пытался привести в порядок записи, сделанные во время дневных встреч.

В рамках совместно определенных рамок каждая группа была относительно независима (в вопросах логистики, характера каждой операции и используемого метода). Но некоторые вопросы необходимо было решать между группой и одним или двумя членами, делегированными организацией – или «менеджерами».

Арест Режи Шляйхера

Делегаты, отвечающие за связь, появились в результате борьбы и применения подпольных методов. В рамках формирующихся сетей человек, приходивший обсудить проблемы, которые ставила группа, всегда имел общую историю или операции хотя бы с одним из товарищей. Легитимность делегации была результатом соблюдения правил, согласованных обеими сторонами. Поэтому кадровики не отдавали никаких приказов. Все основывалось на обсуждении, изучении ситуации, определении вариантов, оценке выбора, его общего интереса и уверенности, что он не угрожает всей организации или ее политике. Никто не делает то, что должен делать, так хорошо, как тот, кто понимает, что это правильно. Несмотря на очень формальный аспект, все было очень естественно. Решения принимались по горизонтали в каждой группе и на каждом уровне структуры. Но в действии все было сложнее. На протяжении всего этапа подготовки необходимо было собрать всех товарищей, участвующих в выполнении различных задач. Если людей было слишком много, мы собирали кадры, которые направлялись в качестве делегатов в каждую группу. Процесс принятия решений был максимально коллективным – в рамках императивов конспирации и непроницаемости между группами и между сетями.

В самом действии каждый товарищ знал, что он должен делать. Но всегда было предусмотрено, чтобы кадровый резерв был не слишком далеко – на случай, если акция пойдет не по плану и понадобится его опыт. Ошарашенные неожиданностью, неофиты цеплялись за твердую команду, которую нужно было принять, рискуя ослабить весь коммандос. В машинах, особенно во время погонь, требовалась еще большая сплоченность и быстрое принятие решений: говорить как можно меньше, придерживаться важной информации. А в группах защиты, предназначенных для неожиданных действий, «проводник» всегда назначался заранее.

Эта оперативная «иерархия» не должна была накладываться на другие сферы политической деятельности. Военные кадры» – это не обязательно хороший «политический исполнитель» – и наоборот. Однако существовала и оппозиция специализации задач, стремящаяся превратить всех в военно-политические кадры, способные увековечить и расширить партизанскую деятельность в политическом и военном плане.