Парижский мститель. 10 лет прямого действия

Отсюда и куча оскорблений, вылитых на нас тенорами «левых»! Но, как заявил один уважаемый товарищ, чье имя могут с гордостью носить некоторые бульвары, разъяренным против него писателям: «Я боялся, что вы меня пощадите!»

В основной прессе все еще можно встретить что-то, что, при наличии небольшого воображения, могло бы вызвать начало анализа. Например, когда Жюльяр утверждал в Le Nouvel Observateur, что слова «классовая борьба» больше не будут иметь прежнего значения после расстрела на бульваре Эдгар-Квине. Но никто из этих журналюг не столкнулся с мыслью о том, что казнь Бессе может принадлежать к истории борьбы в этой стране – и что эта история еще не закончилась.

И раз уж мы должны давать уроки истории этим «историкам»! «Социалисты» объявили смертный час цитадели рабочих Билланкура, мифического места, где проходили первые забастовки металлистов между войнами, послевоенный комитет Сопротивления и жестокая борьба рабочих во время Тридцати славных лет. Реальность труда, с которой столкнулись рабочие компании Renault, национализированной Национальным советом Сопротивления, закончилась. Это был целый мир, который рушился. Из примера для рабочих Билланкур стал примером для начальства. В портфеле Бессе мы обнаружили планы DATAR, заметки о закрытии цехов на острове Сеген и памятку о порядке подавления сопротивления рабочих в связи с окончательным закрытием участка.

Билланкур был также памятью об убийстве Пьера Оверни у дверей мастерских Эмиля Золя 25 февраля 1972 года. Это событие остается одной из главных нитей вооруженного сопротивления на этой территории. В ходе огромной мобилизации Новые левые сопровождали тело Пьера Оверни в Пьер-Лашез под крики «Пьера на вас!».

Быстро забыли и также быстро отреклись от него некоторые. Лидеры вскоре вернулись к своим занятиям: созданию своего места в системе. Но для коммуниста «отомстить» означает продолжить борьбу того, кто пал.

Поэтому «отомстить за Пьеро» означало бороться в базовых комитетах заводов и кварталов, бороться за пролетарскую автономию. Таков смысл слова «месть» для молодых революционеров, шедших за гробом Пьера Оверни.

Эта история объединяет всех, кто вел партизанскую войну. И в первую очередь НРП. Когда она ударила по хозяйской конторе, которая руководила милицией работодателей против революционных боевиков и радикальных рабочих. 8 марта 1972 года в Булони НРП похитила инженера Ногретта и выпустила следующее коммюнике: «Сегодня утром был арестован тот, кто хвастался, что является судьей Régie, господин Ногретт, ответственный за наем убийц волантира на Billancourt и главный организатор увольнений на всей фабрике. Мы представляем волю народа перед лицом закона убийц. Мы представляем справедливость народа перед лицом тех, кто хочет принести террор на крупнейший завод Франции».

Во время событий Жорж Сиприани писал: «Ребята были за это, решительно за это. В раздевалках танцевали парни. Буржуазная пропаганда совершенно не работала. Ногретта не была хорошим парнем, который говорил и т. д. Она была педиком. Она была сумасшедшей сукой. С января 1971 года он уволил девятьсот рабочих, и все это знали. В каком-то смысле в нашей стране похищение Ногретты ударило сильнее, чем убийство Оверни» (обзор работы комитетов базы Рено).

В ознаменование второй годовщины смерти Пьера Оверни группа Мао подожгла автомобильную баржу на набережных Билланкура.

В 1977 году NAPAP казнил охранника Трамони, приговоренного к четырем годам тюрьмы, но освобожденного условно-досрочно через восемнадцать месяцев! Вот выдержка из их заявления об акции: «Дело Трамони выявило расщелину, образовавшуюся после смерти Пьера Оверни. В истории французского революционного движения мы знали старый водораздел между реформистами и революционерами. Нам следует быть более точными. Возникла новая категория мыслителей, а именно денди «человечески возможной революции» (ссылка на высказывание Гейсмара, Виктор, Le Dantec). Спрятавшись за столом университета или издательства, человек не слишком боится опасностей промышленной реструктуризации, ударов пистолета или отвертки CFT. […] Мы застрелили Трамони, потому что он был символом безнаказанного терроризма работодателей. […] Чтобы бороться с их «социальным миром», мы должны ответить на государственный терроризм средствами столь же убедительными, как и терроризм боссов. Использование пистолета или P-38 не является мифом для французов, нуждающихся в Италии или Южной Америке. Оно остается единственным аргументом, который транснациональные корпорации и боссы никогда не смогут восстановить в своих конструкторских бюро.

Десять лет спустя коммандос Пьера Оверни нанесли удар по политике государственных предприятий в лице «обезжиривателя» Бессе.