Парижское эхо

– Очень хорошо, – ответил я. – Тогда я схожу в душ и немного отдохну в своей комнате.

– Поужинаем на крыше. Погода идеальная.

Ужин на крыше? Странно. У нас так никто не делал. Поблагодарив, я наклонился и поцеловал ее в щеку, но опоздал: мачеха все-таки успела еще раз напомнить о хорошей погоде.

В моей комнате ничего не изменилось: учебники по экономике, блокнот, незаконченное эссе для мисс Азиз, открытка от Лейлы, которую та подарила мне на день рождения в прошлом году. В шкафу оказалась чистая одежда, поэтому после душа я надел чистые боксеры и футболку и улегся на кровать. Вот бы машрабия со стороны уличной лестницы не так сильно просвечивала.

Когда я проснулся, за окном темнело. Услышав голос отца, я натянул джинсы и поднялся на крышу.

– Тарик. Мой дорогой мальчик, – сказал он и раскинул мне навстречу руки.

Я позволил себя обнять, а сам подумал, что отец как будто постарел. В его помятой шевелюре прибавилось седых волос, а стекла очков казались намного толще, чем раньше.

Мы сели за тайфор, уставленный виски, кока-колой и холодным пивом, которое родители, наверное, купили специально для меня. По такому случаю мачеха даже сняла с веревок все мокрое белье, и теперь я видел море до самого горизонта, от Марокко до Европы.

– Тебе удалось разыскать старых друзей твоей матери? – Отец говорил вкрадчиво, по-доброму.

– Нет… Нет, я никого не искал. Зато познакомился с новыми людьми. Хорошими людьми.

– А какой они национальности?

– Разных. Французы. Американцы. Англичане. Алжирцы. Кто-то из смешанной семьи.

– Я тут на днях разговаривал с твоей подругой Лейлой. Она говорит, что тебе не придется оставаться на второй год.

– Не придется, но только если я хорошо сдам экзамены.

– Сдашь. Это я старый дурак, а ты, слава богу, пошел в мать. Давай-ка выпьем.

Он положил мне в стакан льда и налил виски с колой. Никогда прежде я не видел отца таким. Наверное, он просто решил не сердиться.

Мачеха в тот вечер тоже пила алкоголь, хотя обычно отказывалась. Она мешала себе коктейли из жгучей махии — это такая местная штука, которую гонят из фиников, – и лимонада. Мы выпили, и я рассказал родителям про «Панамскую жареную курицу», а потом еще немного – про Джамаля и Хасима. О деньгах во внутреннем кармане своего рюкзака я решил промолчать.

– А я приготовила нам кое-что особенное, – сказала мачеха. – Этому рецепту меня когда-то научила бабушка. «Пища для истинных принцев». Так она говорила.

– Она была крестьянкой. – Отец усмехнулся, но, заметив реакцию жены, быстро добавил: – Но готовила отлично.

Сначала мы ели омлет с грибной начинкой, а потом таджин – из хорошей баранины, которую долго томили на огне с кусочками абрикосов. Отдельно был подан кускус, хорошенько настоянный на бараньем бульоне. Может, и не откормленный теленок, но тоже неплохо – особенно под второй стакан виски с колой. К тому же с террасы было видно закат. Когда я поблагодарил мачеху за ужин, она сказала:

– Спасибо, Тарик! Моя бабушка говорила, что это…

– «Пища для истинных принцев»? – подхватил я. – Давайте выпьем.

На следующий день мне очень хотелось позвонить Лейле, но я держал себя в руках. Решив, что сначала лучше управиться с делами, я позвонил в колледж и договорился о встрече с деканом факультета – доктором Ахмедом.

Когда я приехал, оказалось, что Ахмед занят, и секретарша посоветовала обратиться к мисс Азиз, его заместительнице.

Тем лучше для меня. На самом деле мы с ней никогда толком не разговаривали, а лишь обменивались любезностями, когда мне приходилось сдавать эссе или извиняться за то, что я его не написал. Даже попав к ней на семинар, в группу из десяти человек, я умудрился все занятие промолчать. И все же, как бы странно это ни звучало, мне казалось, что я очень хорошо ее знаю.