Парижское эхо

Тоже верно. В самом деле, даже на той улице, где жила Клемане, – в престижной части города, – мне на глаза попался «Сабвей».

Прокашлявшись, Джамаль вытер рукой губы и сказал:

– Слушай, босс. То ведь большие американские сети. За ними стоят миллионы.

Хасима это не пугало.

– Вот Маре, кажется, неплохое местечко, – рассуждал он. – Модное. И туристов там полно. Да, пожалуй, можно попробовать. Начинать, ясное дело, лучше с краткосрочной аренды.

– Да там одни евреи, в этом Маре, – отмахнулся Джамаль. – Евреи и фалафель.

Пока они с Хасимом спорили, я открыл свежий пакет с замороженной курицей из Трансильвании и высыпал содержимое в духовку. Через пару минут мужчины уже ругались во весь голос: твоя мама то, а твоя сестра это. Джамаля идея не устраивала в принципе: по религиозным, финансовым и любым другим соображениям. Однако на деле ему бы тоже стоило помалкивать, поскольку ситуация никак его не касалась.

При виде их перепалки меня вдруг осенило. Вмиг я неожиданно понял: эти крепкие с виду мужики в глубине души до смерти напуганы, потому что не имеют ни малейшего понятия о том, что происходит в центре Парижа. За всю жизнь они едва переступили границы своей парижской медины, которой по сути и являлся Сен-Дени: ночью, по дороге домой с работы, они изо всех сил старались не попасться на глаза какому-нибудь грабителю или наркоторговцу, а утром – снова вставали к станку, в жаре и чаду заведения под названием «Панамская жареная курица». Они не ездили на метро и не представляли себе, каково это – прыгнуть в первый попавшийся поезд и рвануть в центр, на какую-нибудь «Фий дю Кальвер». Нет, они боялись, что их арестуют – просто так, за «подозрительную» внешность. Что бы я ни говорил Сандрин про расовые предрассудки, в реальности мне было на них наплевать. В силу возраста? А может, потому что я не собирался оставаться в Париже навсегда? Наверное, и то и другое.

– Давайте я схожу на разведку? – предложил я. – Мой любимый ресторан как раз недалеко от Маре. Пройдусь по местным заведениям, поспрашиваю владельцев про аренду, налоги и прочее.

Вдруг мужчины прекратили спорить, так и не выяснив, чья мать на самом деле была одноглазой шлюхой. После короткой паузы они накинулись на меня вдвоем. К счастью, я давно научился не принимать оскорбления на свой счет – точно так же, как когда-то научился не стесняться незнакомцев.

Может, я просто привык, потому что вырос рядом с таким человеком, как мой отец. В любом случае, когда спор утих, я получил от них разрешение.

Тем временем на Бют-о-Кай все шло достаточно неплохо, по крайней мере в том, что касалось наших отношений с Ханной. Она по-прежнему не брала с меня арендной платы, но я порой оставлял для нее кое-какие деньги на кухонном столе. Иногда я подкладывал туда еще связку бананов или бутылку йогурта, который она любила. В «ПЖК» я зарабатывал пятьдесят евро в день, из которых обычно тратил на еду только десять, поэтому для Ханны мог оставлять двадцать. Мы никогда это не обсуждали, но кажется, моя схема работала.

Еще она попросила меня помочь ей с переводом одного аудиофайла. Она скачала его на свой ноутбук, поэтому мне пришлось дождаться вечера, когда она закончит работу пораньше и пойдет спать. На компьютере не стояло никакого пароля, и некоторое время я боролся с искушением проверить историю ее браузера. Что ищет американка средних лет? Купоны на картошку фри и бесплатную колу? Нет, такое ей не нравилось. Горячие арабы с гигантскими… Нет-нет, точно не это. Historicalbackwater. com? Возможно. Lipmoisturisersupermart.com[33]? Пожалуй, вот и весь список. Но если серьезно, я не стал ничего проверять. Я колебался, но все-таки устоял.

Аудиофайл оказался записью монолога какой-то старухи, которая говорила низким надломленным голосом. Звали ее Жюльетт Лемар, и я о ней уже слышал – когда-то она жила возле «Сталинграда». Качество было, конечно, дерьмовое. Чтобы расшифровать всю запись, я просидел до трех часов утра. Вот что рассказала старушка Жюльетт.