Парни нашего двора

— После боя хотел я отстранить от командования обоих лейтенантов, — продолжал замполит, — хотя и смяли они батарею и путь бригаде расчистили. Снежков нарушил устав, но ему нужна была стремительная поддержка, а не огонь издалека. Выходит, прав. Прав и Швецов, он действовал согласно тактике самоходно-артиллерийских установок.

— Ясно, — протянул Стрельцов и, затушив папиросу о каблук сапога, кинул окурок прямо на пол. Вспомнил, должно быть, что гвардии майор Перетяга намеревался пустить даже тяжелые самоходки в танковых порядках. Комбриг мог отменить приказание командира, «распушить» Перетягу за нарушение устава самоходчиков. Взъерошился бы и майор, чего доброго, рапорт высшему командованию написал.

Евгений Александрович поступил проще, он попросил у гвардии майора тяжелые самоходки себе в резерв. И никто рапортов не писал, обиженных нет.

Пименов продолжал:

— Достоинство советского воина война подняла высоко. Человек с оружием в руках — сам себе генерал. Честь его надо уважать, как свою собственную!

«Черт возьми, — подумал я, — как здорово сказано!»

Иннокентий Фролович словно угадал мои мысли.

— Ребята погорячились. Снежков уверен в своей правоте, а Швецов не совсем. Виноватым-то кому быть хочется. Надо бы написать в рапорте, как было дело, а он обрисовал, как должно быть по-уставному. Во главу возвел оскорбление: меня, мол, трусом обозвали, а я по уставу действовал. Об исходе боя он умолчал. Мысли об этом разлетелись, так сказать. Он оскорбился, выходит, как самоходчик, пушка, а не человек. Вот почему те офицеры, которые думают, что они командуют орудиями, танками, пулеметами, не правы. Вы не хуже меня понимаете, Евгений Александрович, что командовать можно людьми, только людьми. Нельзя забывать главное в человеке — человечность. Посрамленная, она мстит за себя, рождает рознь между людьми, которая подтачивает уверенность в общем деле, в успехе его.

— Спасибо, Иннокентий Фролович дельно мыслишь. — Стрельцов встал с сиденья, уперся руками в стол. — Но что делать? Между танкистами и батарейцами артдивизиона подобных споров не возникало? Нет. Вывод? Как это у Крылова?

— Лебедь рвется в облака, рак пятится назад, а щука тянет в воду? Вы об этом, Евгений Александрович?

— Вот именно, Иннокентий Фролович, чтобы не оставался «воз поныне там», расставим силы по местам!

Тогда-то в нашей бригаде самоходки были сведены в отдельный артполк, а танковые батальоны стали чисто танковыми. Командиром полка назначили гвардии майора Перетягу.

— Вы, Николай Остапович, — объяснил свое решение гвардии подполковник, — отлично использовали самоходные орудия. Помните бой у ратуши? При надобности будем придавать танкам батареи артустановок.

— Я слушаюсь, — не очень-то бодро сказал Перетяга, еще не понимая, повышение это или понижение.

Обо всем этом я вспомнил по дороге в санбат.

Действительно, самоходки — не танки, и применять их надо умеючи. Сегодняшний бой — доказательство этому.

Глава четвертая