Парни с планами (СИ)

Когда в дверь слышится осторожный стук, они оба наслаждаются «Мальтийским соколом», хором подсказывая актерам реплики, и Баки крутит в губах обломок коктейльной соломинки, затягиваясь, как Хэмфри Богарт, а Стив не может не признать вслух — выглядит это так горячо, что он понятия не имеет, каким образом его рука вновь оказалась в джинсах.

— Перезвоню, — недовольно стонет Стив, — кого опять принесли черти?

— Я счел нужным соблюсти социальные приличия, — говорит Вижн прежде, чем переступить порог и протянуть ему письмо. — Вы могли быть заняты. В любой культуре курьеру положено материальное вознаграждение, но я обойдусь без этого.

*

Она выглядит как обычная девчонка-студентка с пестрым рюкзаком на плече, в ярких кедах и шортах с бахромой вокруг колен, и Стив чувствует себя древним дядюшкой, которому до колик в желудке не нравится современная мода. Впрочем, ему нравится.

Особенно то, какой легкой и уверенной стала походка Ванды, как спокойны ее лицо и голос, когда она заказывает кофе на певучем, непонятном Стиву языке.

Он молчит, наблюдая сквозь полуопущенные ресницы, и пытается отделаться от тошноты — пассажирские самолеты хуже военных, они медленней, плавней, и сервис в них слишком навязчив, как и соседи по креслу. Он испробовал на прочность пограничные службы и выяснил, что всем наплевать на некоего Роджера Миллера за каким-то чертом купившего билет в осколок когда-то большой европейской страны с непроизносимым названием.

— Я в порядке, — улыбается Ванда, и пальцы ее совсем не дрожат, когда она берет хрупкую чашку. — Сняла квартиру. В прошлую субботу ходила в ночной клуб, а осенью планирую в колледж. Устроилась на работу. Смешно, но продаю всякие штуки в магазинчике для животных. Мне нравится, и я понимаю, чего они хотят. Вот, например, декоративные кролики…

— Это хорошо, — наконец в состоянии подать голос Стив.

— Хорошо, — тихо повторяет она. — И поэтому… Прости, Кэп, я никуда не вернусь. Если мне судьба погибнуть вместе с этим миром, то так тому и быть.

И всё — разговор исчерпывает себя, и Стив не вправе вновь разрушить это хрупкое равновесие, которое ему на зависть Ванда обрела столь быстро.

— Я рад, просто хотел убедиться, что с тобой ничего не случилось.

Ванда морщит нос совсем по-детски и улыбается лучезарно и мечтательно, от чего сердце Стива в который раз захлестывает непозволительное отчаянье.

— Пожалуй, пойду, — он встает, отодвигая непочатую чашку. — Приятно было повидаться.

— Зачем бы ты ни приехал — я не хочу этого знать, — говорит Ванда. — Верю, что ты справишься без меня. Удачи, Кэп. И, знаешь, этот твой Барнс невероятно крут и горяч как ад.

Она кокетливо подмигивает и взламывает ложечкой глазурь шоколадного десерта.

Стив чувствует, как она продолжает улыбаться, пока он медленно идет к выходу.

Не слишком привычно, но… Всего лишь еще одна проигранная схватка. И, в конце концов, не он ли говорил сам себе, что совершенно счастлив тем, что имеет, не далее как вчера вечером?

«Ванда в норме, — быстро набирает он сообщение, отправляя его на вакандский номер Баки. — Скажи Эль».

Ответа не приходит. Должно быть, Баки спит или на обследовании, и Стив бесцельно шатается по центральным улицам, долго решая, куда податься из очередной новой и вполне гостеприимной страны.

Других вариантов у него нет, и потому — вновь полусонный-полупьяный портье, видавший виды номер отеля и равнодушный индикатор, который час подряд сообщающий, что единственный контакт не в сети.

Стив листает каталоги автопродаж, заглядываясь на длинные прицепы; странные, как инопланетные корабли, «Вольво»; высокие крылья «Кенвортов», похожие на тонкие, выгнутые немыслимой дугой брови актрис; на четкие линии капотов «Петербилтов» и спальные закутки с откидными кроватями, миниатюрными столиками и даже телевизорами. Роджер Миллер, к имени которого он никогда не привыкнет, может позволить себе кое-какие из них. Он отправляет Баки несколько приглянувшихся объявлений о продаже и отрубается, скрючившись в кресле. Спустя три часа сообщение все еще не просмотрено, и Стив лихорадочно соображает, как быстрее добраться до брошенного в полях Иллинойса джета и чем его заправить, когда картинка на мониторе оживает и ноутбук пиликает мерзким звуком.

— Баки, ну наконец-то! — кричит он так, что пластик идет мелкими трещинами вокруг динамика. В ответ тот лишь устало прикрывает глаза.

— Что с тобой, что случилось? Блядь, Баки… Что происходит?! Что с лицом?!

— Порезался, когда брился, — криво усмехается тот, и Стиву уже не до шуток, потому что Баки выглядит хуже, чем просто плохо. Даже после разморозки у него не было такой мертвенной синевы вокруг губ, белых пятен под нижними веками и волос, превратившихся в сплошной колтун.

Баки не опускает камеру ниже, но Стив замечает, как его слегка кренит вправо, в сторону действующей руки, и, судя по напрягшимся мышцам шеи, он изо всех сил цепляется за край стола.

— Врать зачем? Тупица, ты все еще заросший, как первобытный человек.