Пароль: рододендрон

То, что Григорий так легко и свободно приворожил живого человека, чтобы всего лишь добиться встречи с братом, стало для меня шоком. Я, конечно, не вчера родилась, а приворотами и отворотами пестрит интернет и современное телевидение, но увидеть результат магического воздействия на психику собственной подруги далеко не то же самое, что теоретически верить в такую возможность. А то, что Гриша сотворил это, не умея "снимать", вообще никак не желало укладываться у меня в голове.

В то же время я не понимала, почему в итоге Алекс чуть ли не прогнал брата. На мой взгляд, Григорий предлагал реальный шанс что-то изменить в нашем плачевном положении. Да, я была полностью согласна, надеть на кого-либо булавку и подчинить его волю -- чудовищно, но что делать, если Валентин перешел уже все границы? Неспроста же возникло это "сопротивление", значит, собралось слишком много недовольных его действиями. И, черт возьми, я могла смело приписать себя к их числу. Человек, легко и спокойно отдавший приказ свернуть мне шею, уж никак не мог вызывать у меня симпатию.

Так почему же Алекс смотрел на брата с таким презрением? Ведь, на мой взгляд, Григорий, хоть и не совсем правильным способом, но все равно боролся за справедливость, как сам Алекс?

Вопросов было много, но я не озвучила ни один из них, пока за нами не захлопнулась дверь гостиничного номера.

В итоге я так и не успела ничего спросить, потому что Алекс заговорил первым.

-- А Гришка молодец, научился говорить, -- задумчиво сказал он, -- почти внушать. Оратор, талант, -- однако в его голосе не было ни капли одобрения.

-- Что ты имеешь в виду? -- удивилась я такому началу.

Алекс подарил мне невеселую улыбку.

-- Ты ведь тоже ему поверила.

Я уже открыла рот, чтобы ответить, но застыла, сообразив, что вопросительной интонации не прозвучало. Алекс прекрасно знал, что я прониклась речью Григория, несмотря на то, как он поступил с Ксюшей.

-- Хочешь сказать, он врал? -- я нахмурилась. -- И все еще на стороне Валентина?

-- Кир, -- простонал Алекс, плюхнувшись спиной на кровать, -- ну, и ты туда же. Какие стороны, сопротивление, баррикады...

Но я опять не до конца поняла, что он хотел этим сказать.

-- Ладно, -- согласилась я, попытавшись во всем разобраться, -- ты не хочешь войны с братом, а потому избегаешь использования таких терминов, но сути дела это не меняет, война уже началась. И, мне кажется, Гриша говорил правильные вещи, ты не можешь один бороться с Валентином. А это сопротивление может оказать помощь.

Алекс приподнялся, опершись на вытянутые назад руки, и посмотрел на меня. Я все еще стояла посреди комнаты.

-- Это не война с Валентином, это очередная борьба за власть, только и всего, -- серьезно сказал он. -- Все остальное -- фантики от конфет. Красиво говорить я тоже могу.

-- То есть, все это вранье? То, что он говорил?

Алекс скривился.

-- Еще какое. И совсем не его. Гришка верит в то, что говорит, но слова это не его. Взять хотя бы фразу про влияние "моей балерины". Он это сказал даже не своей интонацией.

-- Значит, ты считаешь, им кто-то командует? -- подвела я итог, усевшись рядом.

-- Пожалуй, слово "использует" здесь подойдет больше.

Я поджала губы.

-- И им нужна булавка?

Алекс кивнул.

-- Или я. Беспроигрышный вариант: или бесценный артефакт, или сильный одаренный, вроде меня.

-- Но твой брат...

-- Просто марионетка.

Я забралась на кровать с ногами и обхватила колени руками. Мне сделалось совсем жутко.

-- Ты говоришь страшные вещи.

-- Я говорю правду.

-- Но, быть может, ты преувеличиваешь, -- не сдавалась я. -- В конце концов, неужели Гриша -- такой доверчивый дурачок?

-- Мы говорим о парне, оставшимся без родителей в девять лет, -- напомнил Алекс. -- Гриша всегда был очень подвержен чужому влиянию. Пусть это звучит грубо, но он всегда чувствовал свою ненужность и верил тем, кто пригреет. С годами ничего не изменилось. Он сейчас предал Валентина, веря, что творит великое благо, по сути же, он просто служит новому хозяину.

-- Ты не можешь знать наверняка, -- напомнила я.

-- Не могу, -- охотно согласился он. -- Но я вижу то, что вижу. Когда Гриша переметнулся? В прошлом году, он сам сказал. Как раз тогда, когда дед начал заниматься разработкой артефакта. Переметнулся, потому что Валентин творил злодейства, так он сказал? -- я кивнула, точных слов я тоже не помнила, но суть мы оба поняли. -- Так вот, это бред сивой кобылы. Ничего такого Валька не делал. Да, у него с юных лет мания преследования, он вечно окружал себя надежными людьми и готовился к отражению нападения, и, признаю, с врагами расправлялся безжалостно. Но, поверь мне, "синдром Бога" -- недуг совсем недавний.

Я не могла не признать, логика в его суждениях определенно была. Но нарисованная им картина происходящего была еще страшнее той, которую я представляла раньше.

-- У-ух, -- выдохнула я, захотелось схватиться за голову. Выходит, Григорий предал своего старшего брата еще год назад только потому, что поверил чьим-то там словам, а потом убедил сам себя, что это не только правда, но и его собственное мнение. -- И что ты будешь делать?