#Партия

Потянув «поворотник» за ухо, Васильев свернул в сторону Тверской улицы. Наслаждаясь сухим теплом, я откинулась на сидении, рассматривая убегающее назад красное здание Мэрии, высоченный, кажущийся инородным среди невысоких домов, Центральный телеграф и длинное здание театра Ермоловой. Позади остались «Националь», потом Охотный ряд, весь в разноцветных фонариках. Сюда, на Тверскую меня часто водил гулять отец, а потом я привезла сюда Арниса. Вздохнув, я перевела взгляд на лобовое стекло. «Дворники» слизнули с него капли дождя. Васильев вытянул руку, стукнул указательным пальцем по кнопке музыкальной системы, и хриплый, чувственный голос Лары Фабиан вывел первые строчки «Je suis malade». С некоторых пор это была моя самая любимая песня.

Я перевела взгляд на мужчину, сидевшего слева от меня. Васильев покосился в зеркало и увёл машину в сторону Милютинского переулка.

Я поеду через Чистые пруды. Не возражаешь? Заметив мой вопросительный взгляд, пояснил он.

Нет… Скажи, каким ты был в детстве, Саша?

Смуглая рука, сжимавшая руль, на мгновение дрогнула.

Что? осторожно, точно трогая острые осколки разбитого зеркала, спросил он.

Ну…, повозившись на сидении, я села так, чтобы видеть его лицо и ажурные тени от длинных ресниц, пробегающие по его скулам, каким ты был? Наверное, с мальчишками дрался? По крышам лазил? Яблоки в саду воровал? Был грозой двора и при этом любимцем всей школы, да? Васильев фыркнул и покачал головой. А каким?

То, что я скажу, тебе не понравится.

А ты попробуй. Теперь я стукнула по кнопке, выключив Лару Фабиан.

Ну, в детстве я был очень тихим и скромным домашним мальчиком. До шести лет ежедневно разучивал с мамой гаммы на фортепиано. А с первого по восьмой класс я вообще просидел за партой только с одной девочкой… Как же её звали? Васильев задумчиво почесал нос. Ира?.. Да, точно, Ира! Наверно, мы дружили, он пожал плечами, по крайней мере, я так тогда считал. А когда первого сентября я пришёл в восьмой класс, мне сообщили, что Ира вместе с родителями уехала в Иркутск. Представляешь, она мне даже не написала, и сначала я очень сильно переживал.

А потом? спросила я и подумала, что эта Ира наверняка буквально бредила им, вот поэтому родители и увезли её.

А потом, Васильев нахмурился, входя в поворот, а потом я вдруг понял, что больше не надо ни за кем сумку таскать и давать математику списывать. И жизнь сразу показалась мне интересней.

Это как? фыркнула я.

Ну, сначала мне наваляли одноклассники.

А потом?

А потом я попытался навалять им.

Ты издеваешься, что ли? Я засмеялась.

Нет. Правда-правда. Честно, короткий, быстрый взгляд на меня. А ты какой была в детстве?

Ну… я пожала плечами, очевидно, не такой, как ты… Мне ещё в детском саду нравились кубики и конструкторы. Во дворе у нас девочек совсем не было, и я играла с мальчишками. В основном, в «салочки» и «казаки-разбойники». А ещё я дралась.

Прекрасно, одобрил Васильев, на тебя это очень похоже.

Точно. Похоже… вздохнула я. А потом моя мама решила разом прекратить это безобразие и отвела меня в кружок хореографии. Она мечтала из меня балерину сделать, а ля Анна Павлова. Я запнулась, заметив, как Васильев быстро спрятал улыбку, прикусив краешек рта. Что?

Да так, ничего, забавно. Ну, продолжай… балерина. И что же дальше было?

А дальше меня выгнали из кружка по причине… гм, наличия груди. А чуть раньше родился мой младший брат, и мой папа уехал в Америку вместе с новой семьёй, и… вот и всё, неловко закончила я и отвернулась к окну.

Всё? донеслось до меня. А, по-моему, здесь как раз и начинается подлинная история Наташи Павловой.

Нет, здесь она заканчивается. Извини… Впрочем, кое в чём ты прав, я повернулась к нему, Саша, я хочу извиниться. Рука, лежащая на коробке передач, замерла. Прости, я не должна была так разговаривать с тобой там, в твоём кабинете. Длинные пальцы, аккуратно закруглённые на концах, побарабанили по рулю. И там, в ресторане, я тоже не должна была так себя вести.

А можно ещё один личный вопрос? помедлив, спросил Васильев.

Да, подумав, кивнула я.

Почему ты отказалась меня поцеловать?

«Потому что очень хотела. Но для тебя это было всего лишь игрой».

Извини, вместо ответа холодно повторила я.

Извинить? задумчиво переспросил Васильев. «Извини» какое короткое, и, главное, очень простое слово… А что, если я сделаю так? Крутанув руль, он прижал «БМВ» к обочине, вклинив автомобиль в зазор между спящими машинами, припаркованными в один ряд. Заглушил мотор, выключил фары, и «бэха» слилась с тёмной улицей, став её неотделимой тенью.

Почему мы остановились? Я выпрямилась на сидении. Вместо ответа Васильев рывком расстегнул свою куртку. Молния взвизгнула, в обступившей нас темноте его глаза показались мне почти чёрными. Саша…?

Иди сюда.