Партнерство и спонсорство в event-индустрии. Игра вдолгую

Позавчера я звоню техническому директору и говорю: «Нужно ли еще что-то по деньгам?» Он отвечает: «Нет, мы все закрыли». На самом деле мы еще и снизили сумму, потому что он насчитал по максимуму… Бартером закрыли всю историю.

Здесь есть огромный плюс. Большинство компаний зачастую гораздо легче дают бартер, чем деньги, это нормально. Но есть еще история с тем, как платить фандрайзерам. Больная. Потому что одно дело – когда фандрайзер, работающий с бизнесом, получающий 3–5 % от «привлеченки», привлек деньги. А другое – когда он привлек услуги или ту же краску по бартеру. Как ему платить? С другой стороны, у организации вдруг возникает проблема, ведь, даже если мы переводим бартер в рубли, выплатить процент непросто. Мне кажется, бартерная история – это уже про фандрайзера, который работает на окладе.

У меня самой до сих пор нет решения, как адекватно выстраивать историю с окладом. Странно, когда человек привлекает миллионы, а получает 50 тыс. в месяц. Он встречается с людьми, которые могут себе позволить выпить кофе в «Астории» за 10 евро. Поэтому решение об этичности выплаты фандрайзеру процентов с привлеченных сумм каждая компания берет на себя. Это как в каждой семье решают, например, сколько времени ребенок может проводить за планшетом. В любом случае обсуждается индивидуально.

И по бартеру с фандрайзером стоит всякий раз обсуждать: ты в этом месяце привлек столько-то, и мы тебе платим за это фикс. Я первое время делала добрые дела и говорила, что за бартер процент не беру. Но теперь считаю, что так неправильно. Бартер – тоже деньги.

– Приведи пример эталонного фандрайзингового проекта, которым ты гордишься.

– Первое: у Упсала-Цирка есть достаточно серьезный европейский фонд, который поддерживал его к тому времени, как я пришла, по-моему, уже около пяти лет. И там была огромная отчетность с таблицами Excel на несколько листов и с очень детальным описательным отчетом. И когда я пришла, сменилось несколько подряд фандрайзеров и некому было мне передать этот проект, объяснить, как отчитываться. Для меня все вводные данные были непонятными – что фонд хочет и что мы ему обещали.

И вот чем я очень горжусь: за два года я во всем полностью разобралась и настроила схему отчетности, которую теперь легко передать другому фандрайзеру без потери качества отчета. Этот фонд дал организации и мне лично огромный толчок для развития благодаря тому, что нужно было досконально отчитываться. Я научилась писать заявки, которые получают финансирование, в организации мы разработали систему оценки эффективности наших программ. Стало больше порядка и у персонала, и в моей лично голове – это круто.

По поводу бизнеса: я очень горжусь историей с сетью клиник МЕДИ.

Мы собрались в Грузии делать выездной лагерь на тему принятия людей другой национальности, потому что заметили, что у детей из неблагополучных семей часто к ним негативное отношение. Хотели поехать в Грузию, показать ребятам, насколько это крутые люди, насколько национальность вообще не играет роли, когда вы вместе делаете общее дело. И нам нужно было найти финансирование на то, чтобы дети туда полетели: 30 детей плюс пять волонтеров. Перелет стоил 30 тыс. руб. туда и обратно. Сумма была около миллиона.

Мы с Ларисой начали обсуждать компании, которые так или иначе связаны с Грузией: «Боржоми», МЕДИ… МЕДИ – потому что Тамаз Мчедлидзе, основатель, – грузин, и он делает один из самых крутых SPA-курортов в Грузии. Потом – «Грузинские Авиалинии», грузинские рестораны… В Facebook я написала PR-директору МЕДИ и презентовала проект как совместное партнерство. Это были единственные переговоры в моей жизни, когда человек без личной встречи предложил нашему проекту «выйти за него замуж». Директор МЕДИ давно знала о нас, и ей понравилось наше предложение провести в благодарность за поддержку нашего проекта новогоднее мероприятие для детей сотрудников. И через месяц я получила письмо: «Олеся, мы готовы купить вам билеты». Это было поразительно.

Мы поехали в Грузию, и там родилась идея поставить спектакль на тему грузинского гостеприимства и картин Нико Пиросмани. И мы вышли к МЕДИ с идеей продолжения проекта, который они ранее поддержали. И они на следующий год поддержали постановку спектакля «Сны Пиросмани». Вот сейчас, в августе 2019 года, мы хотим делать совместное видео с директором МЕДИ и с директором Упсала-Цирка на тему того, что дала эта поддержка Упсала-Цирку, культуре Санкт-Петербурга и детям. И со стороны МЕДИ – что дал этот совместный проект им, их бизнесу.

– Что еще, как ты считаешь, важно было бы сказать о фандрайзинге?