Партработник

О том, что папа не имел никакого отношения к статье в «Огоньке» напрямую вытекает и из воспоминаний самого Игоря Николаевича.54 Кроме того, в апреле 1990 года он публикует на целую полосу в «Литературке» статью «До и после отставки. История одного политического банкротства», где рассказывает об судьбе своей публикации в «Огоньке». Там он, в частности, называет имя того, кто раскрутил тему с квартирными злоупотреблениями: «Одна из тех, кто изобличал, – Зинаида Петровна Кутявина. <…> Благодаря ее письмам была, наконец, проведена проверка. Ее группа, объединенная лозунгом «За социальную справедливость», выходила на ступеньки обкома с хлесткими плакатами, разоблачающими закулисные дела власть имущих…».55

Фамилию Кутявиной в то время знали многие волгоградцы, в том числе и я. Папа время от времени не без юмора вспоминал Зинаиду Петровну. Она была настоящей грозой высокопоставленных партийных и исполкомовских работников города и области. Ее боялись все, поскольку она постоянно писала жалобы в ЦК на малейшие, по ее мнению, злоупотребления местного руководства. А работала З.П. Кутявина, вы не поверите, – в школе! Была директором, потом ее за те же письма в ЦК убрали с директорства, и она работала обычной учительницей в Дзержинском районе Волгограда. У нас сохранился шуточный поздравительный альбом, который папе на его 50-летие 22 июня 1990 подарили коллеги. Там с внутренней стороны обложки приклеен незапечатанный почтовый конверт с надписью: «Remember about Zina!».

Получается, что это по жалобе З.П. Кутявиной КПК (комитет партийного контроля) при ЦК КПСС проверял информацию о «квартирных делах» до опубликования статьи в «Огоньке». То есть, об этом знали люди. Да, не широкие слои населения, но сам факт появившихся из неоткуда квартир у детей четырех секретарей Волгоградского обкома не был секретом, как минимум, для простых очередников квартир, которых отодвинули ради номенклатурных детей. Те обделенные очередники, видимо, и поделились своим горем с Зинаидой Петровной. Ну а дальше – Кутявина знала свое дело.

Но как же эта ложь про моего отца перекочевала в академические публикации, в частности, в работу Стивена Фиша? Смотрим по ссылке в его книге.56 Там два человека, с кем политолог провел интервью 4 июня 1991 года – Лукашёв и Сосипатров. В преамбуле Фиш прямо пишет, что за материалы полевого исследования, на которых основана книга, он благодарен людям, «которые сделали и продолжают делать русскую демократическую революцию». В списке этих «отважных мужчин и женщин» Игорь Лукашев.

Напомню читателю, что именно Игорь Лукашев был соперником моего отца на выборах в народные депутаты РСФСР и, выйдя с папой во второй тур, проиграл ему. Иными словами ученый, по идее призванный соблюдать нейтральность и объективность, требуемые методикой любого прикладного исследования в социальных науках, на деле даже не скрывает, что всё его полевое исследование основано на данных исключительно одной стороны – так называемых «демократов», которым Фиш явно симпатизирует. Неужели начинающему тогда ученому не пришла в голову мысль, что «демократ» Лукашев, проигравший «партократу» Анипкину выборы 1990 года, мог в своих оценках быть, скажем мягко, не всегда беспристрастным? А, может, Фиш не знал, что Лукашев проиграл Анипкину выборы? Тогда это еще хуже для исследователя.

Я думаю, все Стивен Фиш прекрасно знал – он ведь открыто заявил свои симпатии «демократам» в начале книги, не пытаясь даже скрывать свою ангажированность. В противном случае, ему ведь ничего не мешало встретиться с моим отцом и выслушать его версию событий. Папа с удовольствием бы дал интервью начинающему политологу из Принстона. Это было бы проще пареной репы. Телефон приемной первого секретаря обкома был в любом телефонном справочнике Волгограда. Отец всегда с удовольствием общался с журналистами и учеными. Более того – он в июне 1991 года большую часть времени проводил в Москве, то есть, не надо было бы даже ехать в Волгоград. Но Фиш даже не пытался связаться с Анипкиным. Или пытался, но папа отказался? Тогда, значит, я напрасно критикую Фиша?

Все эти вопросы я задал ему самому перед большой конференцией специалистов по России в Сан-Франциско в ноябре 2019 года, на которой я сам участвовал с докладом. На ней был заявлен и Стивен Фиш, который, судя по статусу в мессенджере, прочитал мою записку с предложением встретиться и обсудить все эти вопросы. Никакого ответа не последовало. Из этого я могу сделать только один вывод: профессору не хотелось обсуждать неудобные вопросы. Но они остались. И, в конечном итоге, это вопросы профессиональной чистоплотности ученого.