Паштет из соловьиных язычков

Марк вдруг опять оказался в плену своей памяти. Это происходило всегда спонтанно и никак не зависело от его желания. В глазах его снова потемнело, а в небе возникли огненные титры:

БОГОВУ — БОГОВО,

КРАССУ — ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ

Трагедия

Вот и сейчас он, поддавшись воспоминаниям, мысленно возник вдруг в приделе Иерусалимского Храма. За спиной у него слышалось хоровое дыхание квестора Гая Кассия Лонгина, трибуна Петрония и четырех легионеров, а прямо перед ним стоял и блестел поросячьими глазками махрово-бородатый хранитель храмовой сокровищницы Элеазар.

Последний был иудейским священником, исполнявшим далеко не малую роль в иерусалимском Храме, и потому, понимая всю опасность своего нынешнего положения, он лучился приветственной энергией не хуже сальной ночной лампы. Первосвященник находился в отъезде, и теперь сохранность казны Храма зависела только от толстяка Элеазара, что доставляло последнему массу хлопот, но никак не интересовало прибывших.

Красс знал, что за его спиной кроме Кассия и Петрония с четырьмя легионерами имеется еще целая когорта пехоты у стен Храма, и потому чувствовал себя более чем уверенно.

— Мне лестно видеть тебя, — лебезящим голосом сказал священник. — С чем пришел ты к нам, наместник Сирии?

— Я прибыл с важной новостью, — произнес Марк, внимательно разглядывая голые стены залы. — Грядет война с парфянами. Рим хорошо подготовился к ней, и парфянам придется несладко.

— О, ты хочешь благословения? — услужливым голосом воскликнул Элеазар — Ты его получишь! Мы будем молиться в Храме за успех римского войска. И не один день!

— Спасибо за это, — улыбнулся Красс. — Я верю, что молитвы вашему богу принесут моей армии победу. Но этого мало, ибо легионеры питаются молитвами только тогда, когда нечем закусить вино. А для поддержания мышц в силе необходима еда. Вот за этим я и пришел. Ваш бог должен пожертвовать моему войску некоторую толику денег для покупки продовольствия.

— Но бог ничего и никому не жертвует! — вскричал Элеазар. — Жертвуют ему!

— Не кричи так, — сказал Красс, демонстративно прочищая пальцем правое ухо. — Если сюда придут парфяне, твой бог лишится всего, так как эти варвары моментально разорят ваш хваленый Храм. Для того чтобы они не пришли, надо отдать мне часть серебра и золота, хранящегося в Храме. Твоему богу выходит прямая выгода. Он жертвует некоторую толику своего богатства римскому войску, и не остается внакладе, потому что паства уцелеет (ее не перережут и не продадут в рабство). Эта самая паства быстро восполнит потраченные на войну средства.

— Но ты же наместник всей Сирии! — возопил Элеазар. — Неужели налоги, собранные с такой громадной территории, не накормят римское войско?!

— Почтенный, ты не понимаешь, насколько дорого стало воевать, — ответил Марк, картинно прочищая пальцем теперь уже левое ухо. — Во что только овес для конницы обходится!

— У тебя же нет конницы! — священник явно разбирался в военном деле. — Легионной кавалерии всего две-три тысячи. Какой овес? Травы хватит!

— Еще тысячу под командой моего сына Публия прислал Юлий Цезарь. Плюс эдесский царь Абгар обещал пригнать пять тысяч. Это уже много. Как без помощи твоего бога прокормить такую прорву людей и лошадей?

— Но ты же далеко не бедный человек!

— Не путай альтруизм с богатством. С какой стати мне тратить свои деньги для защиты вашего народа? Твой бог тоже не беден. Вот пусть и раскошеливается. Выходит, деньги получать ему нравится, а спасать свой народ — нет? Такого не бывает. Если тебе за что-то платят, будь добр исполнить положенную работу. А бог или человек — разницы никакой. Всякая работа должна оплачиваться. Вот пусть твой бог и оплачивает труды римского войска!

Элеазар, собираясь с мыслями, несколько раз открыл и закрыл рот.

— Не верь этому эдесскому проходимцу Абгару! — наконец сказал священник, уводя разговор немного в сторону. — Он наверняка уже предал тебя и отправил гонцов к сурене Михрану. Кавалерии ты от него не дождешься. Поэтому и денег на ее содержание не понадобится!

— Ты слишком погряз в мирских заботах, — сказал Красс, внимательно разглядывая дверь, ведущую в глубину Храма. — Не годится жрецу заниматься вопросами, связанными с военным делом и союзническими отношениями. Ибо всем людям на свете известно: если жрец занялся политикой — бог моментально осиротеет, и вследствии этого факта обязательно обеднеет!

— Но ведь Гней Помпей, побывавший здесь за несколько лет до тебя, не осмелился притронуться к жертвенным талантам! — с пафосом воскликнул Элеазар. — Ему тоже нужны были средства для армии, но он не стал кощунствовать!

Красс, не отрывая глаз от двери, ответил:

— Мне безразлично, что делал Помпей, а чего не делал. Или не смог сделать. У него теперь в управлении есть своя провинция, у меня — своя. И сейчас я з совершаю то, что нужно Риму.