Паштет из соловьиных язычков

Достоевский резким движением снял топор с локтевого сгиба и взмахнул им. Раздался свист, и сталь мелькнула в воздухе холодным лунным отблеском.

— Ну, наконец-то! — обрадовался Марк, вскакивая на ноги.

Шкура упала на пол, полностью обнажив его, но Марку теперь было наплевать на приличия.

— Так куда мне лечь или встать? — спросил он деловито.

— Не торопись! — недовольно воскликнул Достоевский. — Вот молодежь! Все вам подай сразу и быстро! Я буду рубить тебя по частям.

— Психически?

— Психоделически.

— Я согласен, — Марк подпрыгнул от нетерпения. — Куда встать или лечь?

— Лучше всего на стол, — заявил Достоевский, спуская ноги на пол. — Эх, привязать нечем!

Он окинул помещение тревожным взглядом.

— Не расстраивайтесь, Федор Михайлович! — воскликнул Марк. — Я буду лежать смирно. И подставлять руки и ноги стану по вашему желанию.

— Ну, тогда ложись на спину, — уговорился Достоевский.

Марк лег спиной на стол, который оказался коротковат для тела, и потому ноги ниже колен пришлось свесить вниз.

— Так пойдет? — спросил он.

— Нормально, — ответил Достоевский, занося топор над головой. — Начнем, наверное, с правой ноги.

Топор вдруг завис в воздухе, а лоб классика литературы собрался морщинами.

— Или, может, с левой? — спросил он у самого себя вслух.

— Давайте две сразу! — залихватски предложил Марк, сводя ноги вместе. — Лезвие широкое — как раз.

— Хорошо, — согласно кивнул головой Достоевский.

Топор пошел вниз. Марк зажмурился. Раздался удар. Марк открыл глаза и приподнял голову. Ног у него больше не было. Они валялись под столом, профессионально отрубленные чуть выше колен одним ударом, а из обрубков струями хлестала кровь. Но никакой боли не чувствовалось!

«Наверное, болевой шок», — подумал Марк.

— Так, теперь руки, — довольным голосом произнес Федор Михайлович. — Но это уже по-отдельности.

Он в две секунды ловко оттяпал обе руки Марка, бросив их под стол к ногам. И здесь Марк опять не испытал никакой боли. Сильно радуясь этому необъяснимому обстоятельству, он спросил:

— А теперь голову?

— Нет, — покачал головой Достоевский. — Еще одна часть тела осталась.

И взгляд его уперся в детородный орган Марка.

— Э-э-э, — опешил Марк. — Может, не надо?

— Надо! — прозвучал суровый ответ.

— Может, потом? После головы?

— Что за шуточки?! — злобно крикнул Достоевский. — Порядок таков!

Он тут же схватил рукой пенис, свистнул в воздухе топор, и живот Марка пронзила нестерпимая боль!

— А-а-а! — заорал Марк.

— Ага-а-а! — поддержал его радостным воплем Достоевский, крутя над головой окровавленным пенисом.

— У-у-у! — заскулил Марк, вскакивая с нар и держась рукой за низ живота.

Он пулей вылетел из пещеры и принялся справлять в пропасть малую нужду. Оглянувшись в процессе действия, Марк позади себя не увидел никакого Достоевского. Да и руки-ноги были на месте.

— Вот черт! — выругался он вслух. — Неужели они кроме закладки ЛСД в паштет еще и свеклу посыпают какими-то мочегонными препаратами?

Облегчившись, он улегся на нары и укрылся шкурами. Согреться не получилось. Его трясло так, что зуб на зуб не попадал.

— Заболел, наверное, — пробормотал он. — Ну и хорошо. Сдохну быстрее…

Марк опять провалился в сон, в котором уже ничего интересного не происходило. Новый сон оказался заполнен толпой снующих по пустыне сусликов с маленькими рюкзачками за спинами, на каждом из которых были вышиты красные кресты и полумесяцы. На головах грызунов сверкали белым цветом строительные каски и потому вид суслики имели деловой. Один из них, по всей видимости, предводитель, вдруг остановился и сказал:

— Пневмоко́кия.

А потом добавил:

— Фигня болезнь. Лечится дубинацией за один прием. Употреблять наружно.

И в голове Марка, наконец, стало темно полностью.

* * *

Что происходило с ним дальше, Марк помнил плохо. Утром его бросило в пот так, что шкуры вымокли, и пришлось скинуть их с нар. Марку на миг показалось, будто Изя поднял шкуры и пытается ими укрыть его, но он, брыкаясь, не дал этого сделать.

— Пить! — требовал он.

И Изя принес ему в раскладном пластиковом стакане холодной освежающей воды, которая почему-то совсем не утолила жажды.

— Пить! — хрипел Марк.

— Сейчас-сейчас! — испуганно обещал Изя. — Потерпи немного, я слетаю за помощью.

Он исчез, а Марк, выскочив из пещеры, подбежал к нише, опустил в нее голову и принялся пить воду. Но вода не утоляла жажду! Тогда он спрыгнул с обрыва и в полете потерял сознание.

Очнулся он на краю площадки, где лежал, выброшенный вверх прежней силой. Его окружила толпа ангелов. Чьи-то грубые руки подняли Марка и отнесли в пещеру, где положили почему-то на стол животом вниз.

— Пневмококия! — сказал незнакомый голос. — Холодный дождь, плюс нечистая дождевая вода. Даже здесь просрали всю экологию! Теперь каждый очищаемый болеет этой гадостью. Акклиматизация. Держите его крепче!

Здесь что-то острое глубоко впилось Марку в зад.

— Уй-о! — вскричал он.

— Терпи, барыжье отродье! — прозвучал ответ.

И тут же зад Марка почувствовал чудовищной силы болевой удар, который случается, когда какой-либо добрый доктор вводит находящуюся в шприце жидкость посредством удара кулака в поршень.