Паштет из соловьиных язычков

Слетав к суслику, он аккуратно сбросил вниз миску из-под паштета. Она упала на землю, не разбившись. Посетив это место еще три раза, Марк увидел, что суслик очень доволен. Последний вылизал миску, встал на задние лапы и правой передней конечностью послал своему кормильцу странно знакомый знак. Марк, присев на краешек обрыва, стал думать о жесте суслика.

Больше всего вскинутая вверх лапа походила на фашистское приветствие и одновременно на антифашисткий жест «Но пасаран». И первое, и второе никак не вязалось с образом жизни сусликов, а также с их умственным развитием. Но пустыня под горой, как, впрочем, и сама вершина, были местами необычными и законы привычного земного мира на места эти, по всей видимости, не распространялись.

В мозгу Марка вдруг возникла картинка: суслик в форме штурмбаннфюрера СС зигует правой рукой, а из-под козырька черной фуражки на него смотрит хищная морда с острыми вампирскими клыками.

Марк резко встряхнул головой, и фашистская картинка сменилась другой: суслик в багровом кожаном комбинезоне с задранной вверх правой рукой, согнутой в локте. На тулье матерчатой кепки сверкает красная шестиконечная (!) звезда, а из-под козырька торчит прежняя клыкастая морда, ничем не отличающаяся от той, что была на первой картинке.

Марк, повторно встряхнув головой, произнес вслух утвердительно:

— Вот гады! Точно что-то в паштет подсыпают! Ну не могут трезвому человеку такие хари мерещиться!

Он опять нырнул вниз, но суслика там не увидел. Солнце стояло в зените, и потому было жарко. Плотоядный грызун наверняка спрятался в норе, где спокойно переваривал пищу. Прыгнув еще пару раз, Марк подошел к нише и напился воды.

Постояв немного в задумчивости, он вдруг очнулся и быстро сбросил с себя пиджак, рубашку и майку. Набирая воду ладонями, Марк тщательно вымыл верхнюю половину тела и, встряхнувшись как собака, вытерся майкой. Зацепив лямками майку за краешек обрыва, он уселся рядом с ней, свесив ноги вниз.

Майка, повинуясь легкому ветерку, запарусила в воздухе подобно белому флагу. Марк, нюхнув правую подмышку, заметил вслух:

— Теперь и яйца посолить нечем. Но я все равно не сдамся!

Ему захотелось испытать блаженство от свежевымытого тела везде. Но воды в нише осталось лишь на пару глотков, и Марк решил отложить вторую часть помывки на завтра. Задумавшись, он так и просидел на краю обрыва до тех пор, пока солнце не начало закатываться за горизонт. Стало прохладно.

Марк пощупал майку. Она высохла. С отвращением натянув на чистое тело грязную одежду, он зашел в пещеру и лег на нары. Прислушавшись к ощущениям в области живота, Марк понял, что скоро должен наступить ужин, так как есть хотелось неимоверно. И даже, наверное, не есть, а жрать! В связи с этим обстоятельством голодовку опять решено было отложить. На неопределенное время.

Изя прибыл по расписанию. Он держал в руках громадную вареную свеклу красно-фиолетового цвета.

Положив ее на стол, Изя заявил с сарказмом:

— Кушать подано!

Марк молча взял свеклу в руки и принялся есть. Изя наблюдал за этим действием с улыбкой.

— А ты сегодня что ел на ужин? — поинтересовался у него Марк.

— У нас были макароны с жареными баклажанами, а потом яблочный пирог с компотом, — ответил Изя и облизнулся.

— Да уж, райский ужин! — язвительно заметил Марк, продолжая грызть вареную свеклу.

— Все равно лучше твоего, — констатировал Изя.

— А почему? — спросил Марк. — Ведь макароны и баклажаны совсем не соловьиные язычки. Разве Господь обеднеет, если подарит и мне такой ужин? И завтрак, кстати, тоже. А соловьев пусть оставит себе. И пускай делает с ними все, что пожелает.

— Он и так делает с ними все, что желает, — сказал Изя и вдруг добавил с ожесточением, — нечего было грабить Его Храм!

Марк прекратил жевать, взял в руку наполовину недоеденную свеклу и швырнул ее в Изю. Свекла шмякнула Кноппера по лицу и улетела под стол. Изя, пошатнувшись, достал из кармана брюк серенький платочек и принялся вытирать им щеки.

— Я его не грабил! — заорал Марк, вскочив на ноги. — Его грабил мой отец! А ответственность за деяния, совершенные отцами, ложится на потомков в виде уродств! Физических или моральных! У меня все руки и ноги целы, а сам я ни разу не звался ни Мазохом, ни де Садом, ни даже Кафкой! Значит, с психикой у меня все в порядке. А у самого Господа Бога как с ней?!

— Чур тебя! — воскликнул Изя. — Прекрати!

— Вот тебе! — Марк, подбежав, сунул ему под нос кукиш. — Люди созданы по образу и подобию божию! И потому все мерзавцы, существовавшие на земле и существующие ныне — слепки, сделанные с самого Творца. За что же меня наказывать, если даже я часть самого Бога? И в случае с Храмом получается: Бог сам себя ограбил?!

Изя, отбежав от него на несколько шагов, крикнул:

— Что ты несешь?! Хватит!