Пасха Страстей и Воскресения в христианском богослужении Востока и Запада

Следом звучит канон «Волною морскою», составленный из творений нескольких византийских авторов VIII–IX вв., в том числе упоминавшейся уже Кассии (ей, в частности, принадлежит и первый ирмос, давший этому канону название). Эта компиляция представляет собой бесспорные вершины христианской гимнографии и литургического богословия:

Волною морскою
покрывшего в древности
преследователя-тирана
сокрыли под землею
дети Им спасенных;
но мы, как юные девы,
Господу воспоем:
ибо славно Он прославился.

Происходит неимоверное: Того, Кто спас израильтян от рабства, покрыв войско фараона волнами, теперь скрывают под землей потомки спасенных; но мы, зная о другой, еще большей Пасхе, воспеваем Господу, подобно еврейским девушкам (ведь Кассия сочинила свой канон для женской монашеской обители), ликовавшим вместе с Мариам после перехода через море, радостную песнь Исхода.

И тотчас же тема Исхода развивается в тропаре, созданном Марком, епископом Отрантским (или Идрунтским), где песнь Исхода («исходное пение», как в церковнославянском переводе) может пониматься и как «отходное песнопение»:

Господи Боже мой!
Отходное песнопение
и надгробную песнь воспою Тебе,
погребением Своим входы жизни мне отворившему
и смертию смерть и ад умертвившему.

Богослужение Великой субботы содержит одновременно скорбь о смерти Иисуса и радость о Его воскресении. Церковь в этот день совершает в равной мере память обоих событий истории спасения, ибо смерть Христа только тогда и наполняется для нас смыслом, когда мы веруем в последовавшее за ней воскресение Господа.

В Своем воплощении Сын Божий принял всю полноту нашего человеческого естества, став во всем подобным нам, кроме греха. Именно человеческое – а не Божественное – естество претерпело спасительные страдания и смерть. Именно ему надлежало воскреснуть, прославиться и наполнить Божественной славой наше плотское естество, которым каждый из нас через прародителя всечеловека Адама соединен с Новым Адамом – Христом. В сошествии во ад начинается обновление падшего творения:

Дабы Своею славою
все наполнить,
Ты нисшел в глубочайшие места земли;
ибо не скрылось от Тебя
естество мое, то, что у Адама,
и, погребенный, Ты обновляешь
меня, истлевшего, Человеколюбец.

Грех прародителей разъединил человека с Богом. Страдания, смерть и воскресение Христа соединяют их вновь:

Ты распростер длани
и соединил прежде разделенное…

В Своей земной жизни Иисус принял на Себя все последствия первородного греха, за исключением греховности: это и страдания, и самое тяжкое последствие – смерть. Смерть до времени властна над человеком, но не властна над Богом, Который способен в конце концов преодолеть смерть и облечь творение в бессмертие. Об этом с дивным красноречием говорится в тропарях, сочиненных Космой Маюмским:

Смертоносно для людей, но не для Бога,
было падение Адама,
ибо, хотя и пострадало естество плоти Твоей,
созданной из праха,
но бесстрастным осталось Божество,
а тленное Ты в Себе претворил в нетленное
и явил источник нетленной жизни воскресением.

Царствует ад, но не вечно[17]

,над родом человеческим;
ибо Ты, Могущественный, положенный во гробе,
живоначальной дланию расторг засовы смерти
и возвестил сидевшим там от века истинное избавление,
став, Спаситель, первенцем из мертвых.

Завершается канон Великой субботы удивительными строфами творения того же Космы Маюмского. Это воображаемый, мысленный диалог между умершим Христом и Богоматерью, плачущей над погребаемым Сыном: