Пассажирка

– Сейчас же, – сурово отрезал он, но, призадумавшись, тихо добавил: – Пожалуйста.

– Да, хорошо, – сдался Хасан. Вставший на колени подле Николаса Хасан начал подниматься, принимая свою изначальную позу, склонившись над его лицом.

– Баха’ар, – начал он тихим замогильным голосом. – Не умирай так далеко от моря.

Николас закрыл глаза, ожидая, и не открывал их, пока не услышал знакомые Эттины шаги, спешащие по кафельному полу. Стало совсем темно – вечер теснил день. Вокруг, согревая своим светом постель, горели свечи. Он подумал об их ночи – вспомнив выражение ее милого лица, как она смотрела на него, – и у него что-то сжалось в груди.

Ее шаги замедлились, он знал, что, должно быть, выглядит так же ужасно, как себя чувствует. Выражение Эттиного лица рвало ему сердце – как же хотелось забрать ее боль. Он мечтал увидеть последнюю улыбку, прежде чем рассказать ей правду.

– Как насчет поцелуя, а? – прошептал он.

Она, кажется, улыбнулась и медленно опустилась на пол, прижавшись мягкими холодными губами к его губам. Отстранившись, Этта не убрала руки, поглаживая его по щекам, лбу, голове.

– Где? – спросил он, снова прочищая горло.

– Кеймейр – больница здесь, в Дамаске, – тихо проговорила она, поджимая под себя ноги. – Я хотела забрать тебя домой, но Хасан беспокоился, что нас выследят чужаки. Да и без врача тебе никак.

Николас скривился, и девушка тихонько рассмеялась.

– Хасан стоял на страже. До сих пор он едва давал мне тебя увидеть. Прошлой ночью пришлось красться под покровом темноты.

– Одной? – Он окинул ее неодобрительным взглядом, но девушка не обратила на это внимания.

– Но я попалась, и он оттащил меня обратно в дом. Ты проспал последние два дня.

Два дня. Боже. Всего три дня до назначенного стариком срока?

Его сердце заколотилось от страха – за нее, женщину, ответственную за эту безумную погоню.

– Те, напавшие на нас, их поймали?

Ее руки продолжали его поглаживать, и он жадно тянулся к ее прикосновениям, чтобы она не отстранилась.

– Увы, нет. Жаль. Думаешь, это стражи?

Наверняка. Выслеживали Роуз и наткнулись на столь же ценный подарок судьбы в лице Этты. Черт возьми, они и дня провести не смогли без того, чтобы их поймали. Каким никчемным защитником он себя показал!

– Тебе жаль, что меня ранили, а не того, что ты за ней побежала, – многозначительно изрек Николас, радуясь твердости собственного голоса. – Это в самом деле была Роуз?

– Да, собственная мать бросила в меня нож. – Этта покачала головой: – Не могу дождаться, когда ей расскажу.

– Она тебе что-нибудь сказала?

– Только то, что никогда не даст Сайрусу и какому-то Генри забрать астролябию, – сказала Этта. – Я не успела даже рта раскрыть, чтобы объяснить: мы не отдадим ее никому из них.

Ах.

Он знал, что время пришло. Знал, что, кроме простого желания ее увидеть, он позвал ее сюда, чтобы наконец-то раскрыть правду.

Но теперь, когда Этта была рядом с ним, со своим милым лицом и светлым сердцем, он поймал себя на том, что застрял.

«Кружного пути нет, – подумал он. – Только прямой».

Девушка откинула одеяло, и Николас наконец освободил руки; вновь обретенную подвижность он использовал, чтобы дотянуться до ее ладоней и прижать их к своей груди. Он знал, что Этта чувствует, как бешено скачет его сердце.

Она резко нахмурилась. Этта выглядела такой усталой, и Николас не сомневался, что послужило тому причиной.

– Что такое?

– Я должен тебе что-то сказать, – начал он. – А ты должна позволить мне договорить до конца. Это важно.

– А до утра не подождет? Тебе нужно отдохнуть…

Как похоже на Этту: видеть, что его светильник угасает, и отрицать это до последнего.

– Я не был честен с тобой. Я не могу ждать.

Этта отстранилась, но он держал ее за руки, словно на якоре.

– Я не просто пошел за тобой через проход… Да, я волновался, что ты подвергаешь свою жизнь значительной опасности, но… после того, как ты вышла за дверь в ту первую ночь, пошла спать, Айронвуд обговорил со мной новые условия. – Горло сжалось, и юноша на мгновение сбился с мысли, почувствовав жгучую боль в боку. – Что я пойду с тобой, займусь этим делом и удостоверюсь, что ты не попытаешься сбежать с астролябией или иным образом обманешь его. Я собирался принести ему астролябию, Этта, с твоего согласия или без него. В обмен он бы уступил мне свои владения в Вест-Индии – огромное состояние. Теперь я знаю, что оно перестанет существовать, как только он изменит прошлое и создаст новое будущее.

Этта покачала головой, пальцы, сжимающие его пальцы, ослабли. Несколько мгновений он был уверен, что она вот-вот заговорит, но это была лишь игра света свечей.

– Скажи что-нибудь, – прошептал он. – Пожалуйста… скажи, что презираешь меня за то, что скрыл правду, что никогда не простишь… скажи что-нибудь, только не скрывай от меня свои мысли.

– Скажу, – спокойно ответила она, неотрывно глядя на него сквозь упавшую на лицо прядь волос. – Вот только придумаю, как лучше вырезать из твой груди сердце и съесть его.

Из его груди вырвался слабый смешок.