Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Старину Рафиля. Он мне о ней рассказывал, а потом вдруг расхохотался.

Он сказал, что он запомнил кое-что на всю оставшуюся жизнь. Представляете — одна из самых смешных, полоумных старушенций, которых ему приходилось встречать, влетает в его комнату — там, в Вест-Индии, — вся закутанная в пушистый розовый шарф, и требует, чтобы он немедленно вставал — надо, мол, срочно предотвратить убийство. Он и говорит: «Что это вы тут распоряжаетесь?» А она ему в ответ заявляет, что она — Немезида. Немезида! Ни больше ни меньше. Представляете? Особенно мне понравилась эта деталь — розовый ажурный шарф. Просто замечательно!

— Майкл, — сказал профессор Вэнстед, — я хочу представить вас мисс Джейн Марпл, которая так много для вас сделала.

Молодой человек тридцати двух лет несколько недоверчиво посмотрел на седую хрупкую старушку.

— О… э-э-э. — сказал он смущенно, — я об этом слышал. Большое спасибо.

Он взглянул на Вэнстеда.

— Правда, что они собираются меня полностью реабилитировать, не помню, как это у них называется…

— Да. И ваше освобождение будет оформлено без проволочек. Очень скоро вы станете свободным человеком.

— О, — протянул Майкл довольно скептически.

— Наверно, вам пока не очень-то в это верится, — ласково сказала мисс Марпл, глядя на него пытливым взглядом. Она пыталась представить себе, каким он был примерно десять лет назад. Он и сейчас очень хорош собой — хотя груз этих лет и тюремный режим не могли не сказаться. Да, очень хорош. Когда-то, вероятно, был еще привлекательнее. Вероятно, был полон жизни, веселья, обаяния — все это осталось в прошлом, но, как знать, может быть, еще вернется. Рот безвольный, а глаза хорошей формы, с прямым, подкупающим взглядом — должно быть, он умело этим пользовался. Когда он смотрел вам в глаза и беззастенчиво обманывал, ему нельзя было не поверить, особенно если хотелось верить. Очень похож — кого же это он мне напоминает? — мисс Марпл порылась в своей памяти — ну, конечно же, Джонатана Биркина. Он еще пел в церковном хоре. Удивительно приятный у него баритон. Девушки просто теряли голову! И работа у него была очень приличная — клерком в фирме мосье Габриэля. Какая жалость, что случилась та маленькая неприятность с чеками.

— О, — снова сказал Майкл. И, смутившись еще больше, добавил: — Вы очень добры… что взвалили на себя столько хлопот.

— Мне было приятно этим заниматься, — сказала мисс Марпл. — Ну что ж, рада была с вами познакомиться. До свиданья. Надеюсь у вас все будет хорошо. Англия сейчас, конечно, переживает не лучшие времена, но уверена, вы найдете работу по душе.

— О да. Огромное спасибо. Я — я вам очень благодарен, честное слово. — Но его заверения звучали не очень-то убедительно.

— Вы должны благодарить не меня, — сказала мисс Марпл, — вы должны благодарить своего отца.

— Папочку? Ему всегда было не до меня…

— Ваш отец никогда не верил, что вы убийца, и, зная, что умирает, твердо решил добиться справедливости в вашем деле.

— Справедливости, — задумчиво повторил Майкл Рафиль.

— Да, ваш отец считал, что справедливость — превыше всего. Я думаю, он сам был очень справедливым человеком. В письме, в котором он предложил мне заняться этим расследованием, он написал мне одну фразу:

«Пусть как вода течет суд, и правда, как сильный поток».

— О! А что это значит? Это из Шекспира?

— Нет, из Библии — я тоже не сразу сообразила.

Мисс Марпл развернула небольшой плоский сверток, который принесла с собой.

— Мне передали вот это, — сказала она. — Сочли, что будет приятно — как память. Ну и в благодарность за то, что я смогла выяснить правду. Но, по-моему, вы имеете на это больше прав, чем я — разумеется, если вам это нужно. Хотя, возможно, вам будет тяжело…

Она протянула ему фотографию Верити Хант — ту самую, которую ей показывала Клотильда.

Он взял фотографию — и замер, глядя на нее, не поднимая глаз… Его лицо стало мягче, словно помолодело, потом чуть нахмурилось. Мисс Марпл молча наблюдала за ним. Профессор Вэнстед тоже наблюдал — только он смотрел на обоих — и на старую даму, и на молодого человека. Было очевидно, что это очень важный, поистине переломный момент.

Майкл Рафиль вздохнул и, медленно подняв голову, протянул фотографию мисс Марпл.

— Да, вы правы — она мне не нужна. Ту жизнь уже не вернешь — ее не вернешь — я не могу оставить это фото себе. Теперь я должен все начать сызнова. Вы… — он запнулся, посмотрел ей в глаза. — Вы понимаете?

— Да, — сказала мисс Марпл, — я вас хорошо понимаю. Желаю вам счастья и удачи в новой жизни, которую вы собираетесь начать.

Он распрощался и вышел.

— Да, — сказал профессор Вэнстед, — что-то я не заметил особого энтузиазма. Мог бы быть с вами менее сдержанным — за все, что вы для него сделали.