Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Вы же пишете детективные романы, — сказал Пуаро. — Держу пари, она сказала вам, что вы знаете все о преступлениях. Но родители вашей крестницы… они что, действительно были застрелены?

— Да, такая вот трагедия. Проза жизни… Событие произошедшее в реальности… Ну да ладно, попробую вам рассказать все по порядку — что смогу вспомнить. Конечно в свое время эта история была у всех на устах. Произошло это примерно… да, лет двенадцать тому назад. Не меньше. Ну так вот. Мать Селии училась со мной в одной школе, одно время мы были с ней даже дружны. По мужу она Равенскрофт. Сэр Алистар Равенскрофт и леди Равенскрофт. Дивная пара. Он был в чине полковника или генерала. Они друг с другом не расставались, весь мир объездили. Купили дом — где-то за границей — где точно, не помню. И вдруг, как гром среди ясного неба — вся эта газетная шумиха. Убил ли их кто? Или они… сами? Кажется, в доме нашли револьвер… Да что это я… про револьвер. Попробую рассказать о них самих. Виделись мы правда не слишком часто…

Миссис Оливер постаралась более или менее связно изложить то, что у нее сохранилось в памяти. Пуаро время от времени задавал вопросы, уточняя отдельные детали.

— Но зачем? — задумчиво спросил он, выслушав рассказ. — Зачем этой вашей гренадерше понадобилось ворошить прошлое?

— Вот это-то я и хочу выяснить, — сказала миссис Оливер. — Думаю, мне удастся разыскать Селию. Конечно, если она по-прежнему живет в Лондоне, а не переехала… в Кембридж[302], или в Оксфорд

[303] — она вроде бы имеет ученую степень и где-то читает лекции… или ведет семинары, в общем, преподает. Очень современная девушка. Хороводится с длинноволосыми юнцами в немыслимых одежках. Что же касается наркотиков — думаю, этим она не балуется. Она вроде бы вполне довольна жизнью. Изредка дает о себе знать. Посылает открытки к Рождеству, иногда звонит. Я тоже — иногда, нельзя же только и думать что о своих крестниках… Ей, кстати, уже двадцать пять.

— Не замужем?

— Нет. Но, судя по всему, как раз собирается — за сыночка этой самой миссис — как ее там? — миссис Бриттл — нет, Бартон-Кокс. По крайней мере, так она представилась.

— И эта Кокс не желает, чтобы ее сын женился на девушке, у которой таким образом погибли родители?

— Видимо, — сказала миссис Оливер. — Других объяснений мне в голову не приходит. Но Боже, ей-то какая разница, кто кого убил?

— Есть над чем призадуматься, — сказал Пуаро. — Любопытно, весьма любопытно. Я имею в виду не супругов Равенскрофт, а столь жгучий интерес к ним миссис Бартон-Кокс. Может быть, у нее что-то с головой? Наверное, души не чает в своем сыне?

— Вероятно, — сказала миссис Оливер. — Может быть, она вообще против этой женитьбы.

— Опасается, что у невесты может проявиться тяга к убийству? Вдруг захочет пришить собственного мужа?

— Кто знает… Может, она надеялась, что я ей все расскажу, но мне-то она рассказала далеко не все, правда? Как вы думаете, почему? Что за всем этим кроется?

— Действительно любопытно, — сказал Пуаро.

— Потому-то я к вам и пришла, — сказала миссис Оливер. — Вы любите заниматься подобными шарадами. Особенно такими, которые на первый взгляд совершенно неразрешимы. В которых, казалось бы, и смысла нет.

— Как по-вашему, что предпочла бы сама миссис Бартон-Кокс?

— В смысле убийцу-жену или убийцу-мужа? Мне кажется, тут вообще дело не в заботе о сыне.

— Что ж, — сказал Пуаро. — Понимаю вашу тревогу. Вас попросили ответить на кое-какие вопросы, вы заинтригованы, но не знаете, как вам быть.

— И как же мне быть?

— Трудно сказать, — ответил Пуаро. — Вы ведь совершенно незнакомы с той женщиной, а она обращается к вам с более чем странной просьбой, и при этом совершенно не желает объяснять, зачем ей это нужно.

— Вот именно, — сказала миссис Оливер. — И что же делать несчастной Ариадне, которую для краткости можно назвать просто А.

— Я полагаю, — сказал Пуаро, — тут есть три пути. Первый. А могла бы отделаться запиской: «Глубоко сожалею, но ничем не могу быть вам полезной». Второй: встретиться со своей крестницей и сообщить ей, о чем А спрашивала матушка этого молодого человека. Заодно узнаете, действительно ли она намерена выйти за него замуж. Если это серьезно, спросите, не говорил ли ей ее жених о страданиях своей матушки. Заодно узнаете и другие детали: например, как сама девушка относится к будущей свекрови. И третий путь, — сказал Пуаро, — и, поверьте, самый разумный…

— Знаю, — сказала миссис Оливер, — вообще ничего не предпринимать.

— Вот именно, — сказал Пуаро. — Ничего.

— Я знаю, что это действительно разумнее и проще всего. Ни-че-го. В самом деле, крайне неприлично идти к своей крестнице и доносить ей на будущую свекровь. Которая, между прочим, тоже хороша: расспрашивает первого встречного о семейных тайнах невесты своего сына. И все же…

— Понимаю, — сказал Пуаро. — Вас мучает любопытство.

— Я хочу знать, почему эта дама так упорно вмешивается в личную жизнь своего сына — хотя он категорически ей это запретил. Мне бы только узнать причину, тогда я успокоюсь и выброшу это из головы. Но пока я не узнаю…