Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

Эркюль Пуаро вышел из такси, расплатился с шофером, еще раз сверил по записной книжке номер дома, после чего извлек из кармана рекомендательное письмо и поднялся на крыльцо. Дверь открыл слуга. Услышав фамилию гостя, он сказал, что доктор Уиллоуби ждет его.

Пуаро провели в небольшую уютную комнату, где одна из стен была сплошь заставлена книжными полками. Перед камином стояли два кресла и столик, на котором знаменитый сыщик узрел поднос со стаканами и парой графинов. Доктор Уиллоуби встал ему навстречу. На вид ему было лет пятьдесят пять, он был худ и подтянут, под темной шевелюрой — высокий лоб и проницательные серые глаза. Пожав гостю руку, он жестом пригласил его сесть в кресло. Пуаро протянул ему письмо.

— А, да. — Доктор быстро его прочел и с интересом посмотрел на Пуаро. — Меня о вас предупреждали, — сказал он, — инспектор Гарроуэй и мой друг из Министерства внутренних дел, они оба просили меня помочь вам в расследовании того дела.

— Я вынужден просить вас о большом одолжении, — сказал Пуаро, — по ряду обстоятельств мне чрезвычайно важно знать некоторые деликатные нюансы.

— И это спустя столько лет?

— Да Разумеется, я допускаю, что события той поры могли совершенно изгладиться из вашей памяти.

— Только не эта печальная история. Вам, вероятно, известно, что я уже давно занимаюсь весьма специфическими заболеваниями.

— Я знаю, что ваш отец был весьма авторитетным специалистом в данной области.

— Да, вы правы. Он отдал этому всю жизнь. Некоторые его теории блестяще подтвердились, но были, конечно, и неудачи. Впрочем, как и у всякого ученого. Насколько я понял, вас интересует история болезни?

— Да. История болезни Доротеи Престон-Грей, тогда она была еще совсем молодой.

— Понятно. Я тоже тогда был юнцом. Но уже работал вместе с отцом, хотя далеко не во всем был с ним согласен. То, чем он занимался, было для меня очень интересно, и я как мог ему помогал — замечательное было время… Но что вас конкретно интересует? Кстати, потом эта мисс стала миссис Джарроу.

— У нее, насколько мне известно, была сестра-близнец.

— Да. В то время мой отец как раз занимался этой темой. Он исследовал жизни однояйцовых близнецов — двойняшек, как их обычно называют. Тех, которые росли вместе, и тех, что в силу обстоятельств оказались в совершенно разных условиях. Он хотел выявить, насколько они сохраняют свое сходство и влияет ли разлука на совпадения, столь типичные в судьбах близнецов.

И представьте, те пары близнецов, которые практически друг друга не видели, ухитрялись примерно в одно и то же время влюбляться, жениться, болеть и прочее. Это поразительно! Но ведь вас, в сущности, это не это интересует?

— Да, — сказал Пуаро, — меня интересует вполне конкретный факт: несчастный случай с ее ребенком.

— А, вот оно что. По-моему, это было в графстве Суррей. Да, места там очень живописные, особенно в районе Кемберли[353]. В то время миссис Джарроу успела уже стать вдовой с двумя маленькими детьми. Хотя совсем еще молодая была. Муж у нее незадолго до того погиб — тоже несчастный случай. И она после этого стала…

— Не совсем в себе? — спросил Пуаро.

— Нет, не сказал бы. Просто у нее было сильное потрясение, и она никак не могла смириться с потерей. Но ее доктор считал, что она понемногу оправится. Однако время шло, а его подопечная никак не успокаивалась. Наоборот, у нее появились не совсем… адекватные реакции. Короче, он решил пригласить к ней моего отца. Отец обнаружил явные психические сдвиги и, поскольку такие больные опасны для окружающих, посоветовал поместить ее в специальный санаторий, где она будет под постоянным наблюдением и ей будет обеспечен квалифицированный уход. А после того, как утонул ее сын, мой отец стал просто настаивать на ее изоляции. Сын ее погиб из-за такой нелепости… По словам миссис Джарроу, ее дочь, которая была старше брата на пять лет, ударила его лопаткой, и он упал в пруд и захлебнулся. Дико, конечно, но дети часто ссорятся, и иногда просто не отдают себе отчет в том, что творят. Строго говоря, тут могла примешаться и ревность. Однако девочка всегда очень дружелюбно относилась к брату, с самого его рождения. А вот сама миссис Джарроу не хотела второго ребенка. Думала даже сделать аборт, но не нашла врача — тогда такие операции преследовались законом. Служанка и мальчик-рассыльный, который доставил телеграмму, утверждали, что малыша ударила мать, а не сестра. Служанка выглянула в этот момент в окно и видела все своими глазами. А в полиции потом сказала: «Бедняжка, она не ведала, что творит. С тех пор как хозяин умер, она сама не своя, ее совершенно не узнать».

Тем не менее после дознания вынесли вердикт — несчастный случай, на том и порешили; все знали, что дети вместе играли, могли повздорить, толкнуть друг дружку, так что, мол, несчастный случай. Тем бы все и кончилось, но потом пригласили моего отца, и он после длительной беседы с миссис Джарроу — у него были свои особые тесты — сделал однозначный вывод: смерть малыша — ее рук дело. Тогда он и предложил поместить ее в специальную лечебницу.