Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Ну, естественно, были… по крайней мере, кумиры. Только не подумайте, что мы сходили с ума по звездам поп-музыки. Тогда их еще и в помине не было. Обычно они влюблялись в актеров. Например, был такой довольно известный актер. Одна из девочек, помнится, приколола его портрет у себя над изголовьем — так мадемуазель Жиран, наша воспитательница, строго ее отчитала «Се'n est pas convenable»[352],— заявила она. А девочка ей так и не сказала, что это был ее собственный отец! Вот уж мы нахохотались! — добавила миссис Оливер. — До слез!

— Хорошо, расскажите-ка мне побольше про Молли, про Маргарет Престон-Грей. Дочка на нее похожа?

— Нет, не сказала бы. Нет. Ничего общего. Во-первых, Молли была более… более эмоциональной, что ли.

— Как я понял, у нее была сестра-двойняшка. Она тоже училась в этом пансионате?

— Нет. А странно, ведь она была нашей ровесницей. Тем не менее она осталась в Англии, ее отправили в какую-то другую школу. Не знаю в какую. Я видела эту Долли — тогда она была похожа на Молли как две капли воды — знаете, они тогда еще ничего не предпринимали, чтобы отличаться друг от друга. Это уже став взрослыми, близнецы делают разные прически, по-разному одеваются… Я думаю, Молли обожала свою сестру, хотя редко о ней рассказывала. Мне кажется — тогда я об этом не задумывалась — что уже в детстве с ее сестрой были какие-то проблемы Несколько раз, помню, в разговоре проскальзывало, что ее отправили куда-то на лечение. Помню, я как-то даже подумала, что она у них калека. Однажды их тетя отправилась с ней в морское путешествие, в надежде ее подлечить. — Она покачала головой. — Но точнее ничего вспомнить не могу. Помню, что Молли была к ней очень привязана и готова была защищать ее — но от чего, не знаю. Вам не кажется это странным?

— Отнюдь, — сказал Эркюль Пуаро.

— Были моменты, когда Молли явно избегала разговоров о сестре. Вот об отце и матери она говорила охотно.

Естественно, она их любила. Как все дети любят родителей — не очень-то это осознавая. Ее мать однажды приезжала в Париж, водила ее куда-то в гости. Приятная женщина Не слишком яркая, не очень красивая — ничего особенного. Обаятельная, спокойная, ласковая.

— Понятно. Как я вижу, пока ничего интересного? Никаких кавалеров?

— Тогда у нас не очень-то принято было заводить кавалеров, — сказала миссис Оливер. — Это сейчас считается в порядке вещей. Позже, когда мы обе вернулись домой, наши пути разошлись. Молли вскоре уехала с родителями за границу. В Индию… нет, не в Индию. Может, в Египет? По-моему, отец ее был дипломатом. Некоторое время они были в Швеции, потом переехали на Бермуды! или в Вест-Индию. Кажется, он там был губернатором. Я такие вещи никогда не запоминаю. Обычно запоминаешь какие-то глупости, какую-то дурацкую болтовню. Еще помню, как я влюбилась в скрипача. А Молли в другого учителя — по фортепьяно. Мы обе были так счастливы — куда счастливее современных девушек со всеми их кавалерами. Понимаете — мы их просто боготворили, не могли дождаться дня, когда были их уроки. Они, кстати, оставались в неведении. Но для нас это было не важно, они снились нам по ночам, и я еще помню, как мечтала — будто я выхаживаю своего драгоценного мосье Адольфа, когда он заболел холерой, и спасаю ему жизнь, отдав свою кровь. Господи, какими мы были глупышками… Как вспомнишь, о чем мечтали… Одно время я вполне серьезно намеревалась уйти в монастырь, но потом передумала, решив стать сестрой милосердия. Однако сюда вот-вот явится миссис Бартон-Кокс. Интересно, как она воспримет вас?

Пуаро взглянул на часы.

— Это мы узнаем в ближайшее время.

— Мы все успели обсудить? В смысле, как действовать?

— Я полагаю, прежде всего нам нужно сравнить наши наблюдения — в некоторых деталях. Некоторые моменты потребуют более тщательного расследования. Приготовьтесь к охоте на очередного слона. А мне предстоит изучить, если можно так выразиться, его повадки.

— Что вы такое несете, — проворчала миссис Оливер. — Я же вам сказала, что со слонами я покончила.

— Я понял. Но, возможно, сами слоны еще не покончили с вами.

В очередной раз прозвучал звонок в дверь. Пуаро и миссис Оливер переглянулись.

— Внимание, — сказала миссис Оливер, — вот и она.

Она вышла. До Пуаро донеслись невнятные приветствия, и вскоре в комнату вплыла весьма массивная дама в сопровождении миссис Оливер.

— Какая у вас прелестная квартирка, — проворковала миссис Бартон-Кокс. — Я страшно тронута, что вы нашли время — а оно поистине драгоценно — не спорьте! — принять меня.

Она искоса посмотрела на Пуаро, и на ее лице появилось недоуменное выражение. Потом перевела взгляд на стоявшее у окна фортепиано. Миссис Оливер поняла, что миссис Бартон-Кокс приняла Пуаро за настройщика, и поспешила рассеять это заблуждение:

— Позвольте вам представить мосье Эркюля Пуаро.

Пуаро подошел к гостье и галантно поцеловал ей руку.

Миссис Оливер продолжала:

— Я думаю, это единственный человек, который сумеет хоть чем-то вам помочь. Вы знаете, о чем я. Это касается моей крестницы, Селии Равенскрофт.