Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

Причем насилия не ради наживы, а насилия, с позволения сказать, как удовлетворения их болезненных прихотей Насилие ради насилия — вот что для них главное. И естественно, им очень важно найти убедительное оправдание своим действиям.

— А вседозволенность, она тоже имеет для них особое значение?

— Только как образ жизни, не более. Способствует некоторым правонарушениям, но не является их первопричиной.

— А что скажете о наркотиках?

— Их культ насаждался и поддерживался не только из-за колоссальных денежных средств.

Все посмотрели на мистера Робинсона, и он медленно покачал головой.

— Конечно, — сказал он. — За мелкими торговцами была установлена слежка. Кого-то арестовали и отдали под суд. Но это всего лишь ширма. За всем этим таится нечто гораздо большее, чем торговля наркотиками. Наркотики — всего лишь грязный способ делать деньги. Тут все гораздо серьезнее.

— Но кто… — Стаффорд Най осекся.

— Что, кто, где и почему? Четыре вопроса из детского стишка. Это и есть ваше задание, сэр Стаффорд, — сказал мистер Робинсон. — Это вы и должны выяснить. Вы и Мэри Энн. Вам предстоит весьма сложное дельце. И самое главное, никто не должен вас заподозрить, иначе — провал.

Стаффорд Най вгляделся в толстое желтое лицо мистера Робинсона. Быть может, секрет могущества мистера Робинсона в мире финансовых воротил кроется именно в этом. В том, что он умеет хранить свои тайны. Мистер Робинсон снова улыбнулся. Сверкнули крупные зубы.

— Когда вы что-то знаете, — сказал он, — вас мучает искушение показать, что вы это знаете; иными словами, вам хочется об этом рассказать. Нет, конечно, никто не захотел бы выдать секретные сведения, но человек слаб. Любому хочется показать, какая он важная птица. Да, все очень просто. Собственно говоря, — сказал мистер Робинсон, полуприкрыв тяжелые веки, — в этом мире все очень и очень просто. Жаль, что люди этого не понимают.

Графиня встала, и Стаффорд Най последовал ее примеру.

— Надеюсь, вам тут будет уютно и ничто не помешает вашему сну, — сказал мистер Робинсон, — здесь как будто все есть для комфортного отдыха.

Стаффорд Най пробормотал, что абсолютно в этом уверен, и вскорости убедился, что так оно и есть. Уснул он сразу же, как только положил голову на подушку.

Книга вторая ПУТЕШЕСТВИЕ К ЗИГФРИДУ

Глава 1 Женщина в замке

Они вышли из Фестивального Театра Молодежи и вдохнули свежий вечерний воздух. Ниже, на площадке, горели огни ресторана. На склоне прилепился еще один ресторанчик, поменьше. Цены в них слегка разнились, хотя и тот, и другой вряд ли можно было назвать дешевыми. Рената была в вечернем платье из черного бархата, сэр Стаффорд Най — при полном параде, во фраке и белом галстуке.

— Публика самая отборная, — вполголоса сказал Стаффорд Най. — Однако местечко не из дешевых. Тем не менее, я смотрю, здесь одна молодежь. Казалось бы, им это не по карману.

— О! Об этом есть кому позаботиться — они и позаботились.

— Финансовая поддержка элитарной молодежи? Что-то в этом роде?

— Да.

Они пошли к ресторанчику, который поменьше.

— На обед вроде бы положен час?

— Официально — да, но фактически — час с четвертью.

— В этой аудитории большинство — нет, пожалуй, все, за малым исключением — настоящие ценители музыки?

— Да, большинство. Понимаете, это очень важно.

— Что значит — важно?

— Энтузиазм должен быть неподдельный. Сверху донизу, — добавила она.

— Что вы хотите сказать? Растолкуйте, пожалуйста.

— Те, кто живет насилием и порождает насилие, должны любить насилие, жаждать насилия, стремиться к насилию. Когда человек с вожделением крушит все подряд — каждое его движение должно быть продиктовано состоянием экстаза. Так меломаны слушают музыку. Ухо должно наслаждаться каждой ноткой прекрасной гармонии. В этой игре фальшь не пройдет.

— Значит, кому-то нужна двойная гарантия? Вы считаете, что можно сочетать жажду насилия с любовью к музыке или с любовью к искусству?

— Я думаю, это не слишком просто, но достижимо. Многие на это способны. Хотя нам было бы спокойнее, если бы одно с другим не путалось.

— Простота — основа надежности, как сказал бы наш приятель мистер Робинсон. Пусть меломаны любят музыку, а маньяки-убийцы насилие. Вы это имели в виду?

— Да, именно это.

— Вообще-то мне здесь нравится. Все два дня — упоение музыкой. Правда, мои музыкальные вкусы, должно быть, несколько старомодны. И еще меня чрезвычайно заинтересовали костюмы.

— Вы говорите о постановке?

— Нет-нет, я имею в виду публику. Вот мы с вами — чопорные старомодные обыватели: вы в вечернем платье, я во фраке. Лично мне это не очень нравится. А посмотрите на других — шелка и бархат, у мужчин кружевные жабо и манжеты, и, как я успел заметить, кружева настоящие, наряды, прически и роскошь авангарда, роскошь восемнадцатого века, и даже эпохи королевы Елизаветы и ван-дейковских портретов.

— Да, вы правы.

— И все же я ничуть не приблизился к разгадке. Ни на шаг. Я так ничего и не выяснил.

— Наберитесь терпения. Представление вполне соответствует вкусам молодежи и организовано…

— Кем?

— Пока не знаю. Но мы непременно узнаем.