Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Добрый вечер. Говорит капитан.

Мы приступаем к попытке аварийного приземления…

Говорит капитан: мы снижаемся.

Мы с вами снижаемся, все вместе.

Лори Андерсон, «Из воздуха» (композиция из альбома «Большая наука», 1982)

Книги наподобие той, что вы держите в руках, обычно завершаются некой главой с рекомендациями и пожеланиями. Если бы я пошел этим путем, то теперь бы обратился к [американским] элитам и умолял бы их подумать об интересах страны, которые одновременно являются и реальными долгосрочными интересами для них самих. Что же касается граждан в целом, то им бы я посоветовал больше участвовать в общественных делах.[1026]

Однако те авторы, которые пускались на подобные уговоры, до последнего времени не оказывали ощутимого воздействия на общественные дискуссии или политические решения. Я не питаю иллюзий, что обладаю риторическими навыками, чтобы взволновать сердца — такая способность есть у немногих авторов.

В гуще уже состоявшихся и хорошо организованных социальных движений (по меньшей мере в Соединённых Штатах) появлялись единичные книги, которые получали широкий резонанс и направляли политическое действие. Роман Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» был опубликован через два десятилетия после того, как британский парламент запретил рабство на всей территории Британской империи, а в Соединённых Штатах аболиционистское движение в это же время уже имело мощную, хотя и не доминирующую позицию. Книга Майкла Харрингтона «Другая Америка» появилась в 1962 году в разгар движения за гражданские права после того, как Джон Ф. Кеннеди сделал сокращение бедности ключевым пунктом своей президентской кампании, хотя этот момент так и не стал основным во время его президентства. Исключением в рамках этой модели может служить работа Рэчел Карсон «Безмолвная весна».[1027] Она была опубликована в 1962 году, задолго до того, как в Соединённых Штатах возникло организованное движение за охрану природы, и определённо способствовала учреждению Агентства по охране окружающей среды в 1970 году, которое уже в 1972 году запретило пестицид ДДТ. Правда, в отличие от рабства, сегрегации или бедности, загрязнение и пестициды воздействуют на всех. Книги наподобие упомянутой работы Карсон обращаются к личным интересам их аудитории, а не стремятся создать у читателей симпатию к жертвам, которые очевидным образом от них отличаются. Аналогичным образом Эптон Синклер написал свой роман «Джунгли» (1906) чтобы продемонстрировать ужасающие условия работы на мясокомбинатах. Однако вместо этого реакцию читателей вызвали описанные в книге заражённые продукты питания, что в том же году привело к быстрому принятию законов «О федеральной инспекции мяса» и «О доброкачественности пищевых продуктов и медицинских препаратов», на базе которых было основано агентство, ставшее предшественником Управления по контролю за качеством пищевых продуктов и медикаментов США. Как и «Молчаливый источник», «Джунгли» провоцировали эгоизм, а не альтруизм. Сам Синклер писал: «Я целился в сердце общества, но случайно попал в желудок».[1028]

Итак, если я не намерен увещевать читателей, то что я могу предпринять в этой последней главе? Полагаю, я уже доказал, что нынешний упадок Америки, как и предыдущий упадок Британии и Нидерландов, необратим. Поэтому вопрос заключается не в том, как можно обратить его вспять, а в том, как упадок повлияет на политическую экономию Америки, её геополитическую роль в мире и качество жизни элит и неэлит. Чтобы ответить на этот вопрос, я сначала обращусь к рассмотрению того, что происходило в Нидерландах и Британии после утраты ими гегемонии. Подобно Америке, две эти политии претерпевали постепенный упадок. После утраты гегемонии Нидерландами и Британией там не происходило какого-либо внезапного коллапса элит или крупных военных поражений (впрочем, как и побед), которые могли бы положить начало масштабным социальным реформам или политическим реструктуризациям наподобие тех, что происходили в разных странах после двух мировых войн.