Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Ниже я сравню Нидерланды и Британию после утраты гегемонии в трёх плоскостях: каким был масштаб увеличения или снижения неравенства? Использовалась ли налоговая политика для сокращения неравенства, а также инициировались или расширялись ли социальные программы? Пересматривалась ли военная и внешняя политика в соответствии со стеснёнными обстоятельствами этих политий? Далее я рассмотрю три те же самые сферы в современных Соединённых Штатах и порассуждаю о том, вероятно ли продолжение существующих трендов. Я попробую обнаружить те силы, которые могли бы подтолкнуть Соединённые Штаты к большему равенству, расширению социальных программ и менее агрессивной и не настолько имперской внешней политике. Вероятность столь обнадёживающего будущего зависит главным образом от возрождения американской демократии, поэтому я рассмотрю и перспективы этого процесса. Под конец я обращусь к парадоксальному сосуществованию как будто неоспоримого могущества американских элит и их нарастающих страхов за будущее.

Привилегии элит и неравенство после упадка

Завершение гегемонии закрывало благоприятные возможности для получения всевозможных шальных прибылей, которые обеспечивались наличием империи или доминированием над сетями торговых маршрутов. Однако, как демонстрирует Арриги (об этом уже говорилось в конце предыдущей главы), переживающие упадок гегемоны на какое-то время остаются в центре глобальных финансовых сетей, что создаёт для них иные, но по-прежнему крайне выгодные возможности по извлечению прибыли. Кроме того, отдельные нидерландцы и британцы в любом случае сохраняли накопленный за годы доминирования их держав капитал, который обеспечивал рентные доходы. Рассмотрим, каким образом экономики Нидерландов и Британии функционировали после утраты гегемонии, а самое главное, кто понёс ущерб, когда эти страны потеряли выгоды от гегемонии.

Преимущество в доходах Нидерландов над Британией продлилось более чем полтора столетия после утраты гегемонии первой из этих стран. По доходам на душу населения нидерландцы оставались самыми богатыми европейцами, опережая британцев до середины XIX века, то есть по меньшей мере ещё три десятилетия после достижения Британией гегемонии.[1029] Это процветание представляло собой наследие тех необъятных резервов капитала, которые нидерландцы накопили в период своей гегемонии, и их способностей «приземлять» этот капитал в более динамичных экономиках. Однако круг владельцев этого богатства был узким, а распределение доходов — крайне неравномерным, поскольку нидерландские элиты удерживали за собой наиболее выгодные должности и возможности в метрополии и в империи.

Финансы, ведущий сектор экономики Нидерландов в XVIII и начале XIX веков, выступали фокусом инвестиций, направляемых в экономики их промышленных конкурентов, прежде всего Великобританию, и в само нидерландское государство.[1030] Из инвестиций в производство капитал в начале XVIII века перемещался в государственные облигации, держателями которых выступал узкий круг лиц. «После 1713 года процентные платежи поглощали более 7% налоговых доходов Голландии… Для республики Соединённых Провинций в целом процентные выплаты по государственному долгу увеличились до уровня примерно 7% национального дохода середины XVIII века», а доставались эти выплаты главным образом небольшой когорте богатых держателей облигаций.[1031] Как было показано в главе 4, увеличение государственных доходов выступало механизмом перекачивания богатства от массы налогоплательщиков, по которым ударяли растущие налоги на потребление, к состоятельным держателям облигаций и должностным лицам.

Положение обычных людей в эпоху после гегемонии становилось всё хуже. Де Ври и ван дер Воуде обнаруживают, что «после нескольких пиковых значений реальных заработных плат, имевших место между 1680-ми и 1730-ми годами, установился новый тренд на снижение реальных зарплат, которые достигли максимально низкого уровня после 1800 года».[1032] Для неквалифицированных работников это падение зарплат началось раньше и ощущалось острее всего. Зарплаты ремесленников в Нидерландах до начала XIX века оставались выше, чем на юге Англии, поскольку падение заработных плат происходило от достаточно высокой для этого базы.[1033] Несмотря на то, что средние реальные доходы нидерландских трудящихся были выше, они существовали в условиях более значительного неравенства, чем английские работники.[1034]