Пастиш

Все эти тексты — в той или иной степени пастиши. Некоторые из них, однако, довольно сильно отдалены от любого референта. Трудно себе представить, что кто-либо мог писать в XIX в. так, как Джеффри заставил писать Луизу Коле, а что касается списков, то они слишком многоречивы и слишком отклоняются от темы, чтобы их можно было принять за чистую компиляцию. Один такой список называется «Железнодорожный путеводитель по Флоберу» — намек на менталитет составителей всевозможных списков, который сегодня иногда называют «наблюдением за поездами» (trainspotting), и он соответствует этому менталитету, даже слишком буквально (это действительно список всех упоминаний поездов в произведениях и биографии Флобера), и отступает от него в многочисленных репликах в сторону и отклонениях от темы.

В других пастишах жанровая модель более очевидна, поэтому отступления от нее бросаются в глаза. Автопортрет Джеффри в объявлении о знакомстве безупречно воспроизводит стиль подобных объявлений, но выдает себя на слове «ищет», потому что, по его собственному замечанию, он не уверен, что он что-то ищет, а если и ищет, то не знает, что именно. Пастишированные хронологии написаны в том стиле, который принят во французских научных и учебных изданиях классической литературы, то есть в форме списка дат с информацией о главных событиях и публикациях в жизни автора, но они выходят за рамки установленных правил и сигнализируют о том, что имитируют их, самим фактом их нарушения (особый случай расхождения). Таких хронологий три, первая более или менее фактически точная и позитивная, вторая — гораздо более негативная, а третья — состоящая в основном из желчных цитат из самого Флобера. Различие между первыми двумя хронологиями и стандартной версией биографии Флобера (издания «Мадам Бовари» 1998 г. в мягкой обложке издательства Gallimard) хорошо видно в описании его смерти:

Хронология I пытается, пусть и в позитивном ключе, но следовать сухому изложению хронологических фактов, возможно, чтобы указать на скрыто агиографический характер даже такой нейтральной процедуры. Хронология II больше танатологическая, чем биографическая, подчеркивает презрение и равнодушие, с которыми была встречена смерть Флобера, тогда как хронология III полна горечи и ненависти Флобера к себе. Еще ярче это различие проявляется в описании первой любви Флобера (не отраженной в третьем варианте Брэйтуэйта):

Ощущение того, что повествование пошло не туда, что в него вторглись другие эмоции, которое вызывают хронологии Брэйтуэйта, еще сильнее проявляется в экзаменационной работе. В ней заметен странноватый юмор, начинающийся уже в тексте задания:

Отметки выставляются за правильные ответы; стиль и почерк во внимание не принимаются. За шутливые или высокомерно-ироничные ответы баллы снимаются.

Все написано в форме задания к экзаменационной работе, хотя на самом деле о таких вещах никогда не говорится открыто. Однако в этом тексте, как в капле воды, видны предрассудки экзаменатора, дающего противоречивые указания. Разумеется, баллы начисляются за правильные ответы, и экзаменаторы должны строго придерживаться этого правила, но что является правильным ответом для такого предмета, как литература, тем более в случае, мягко говоря, странных вопросов, которые следуют далее? Кроме того, ученики с разборчивым почерком на самом деле получают более высокие оценки, а некоторое пижонство в ответах («шутливые или высокомерно-ироничные ответы») порой приветствуется отдельными экзаменаторами. Во всем чувствуется желчность, и сами экзаменационные вопросы только усиливают это чувство. Как и в случае задания, язык экзаменационной работы воспроизводится точно, но вопросы оказываются слишком замысловатыми (первый вопрос начинается с рассуждения о понятиях Искусства и Жизни, а затем экзаменующегося просят: «Рассмотрите отношения между Искусством и Жизнью на примере двух любых высказываний или ситуаций из приведенного ниже списка»), часто пространная запутанная цитата, смысл которой непонятен, заканчивается указанием «Обсудить», а в конце работы находится раздел «История (плюс астрология)».

Ранее в романе Джеффри говорил о презрении к академии, это презрение дает о себе знать в том, как он подходит и к хронологическим жизнеописаниям, и к экзаменационной работе. Но на кону стоит нечто большее, и это имеет отношение к использованию пастиша.