Пастиш

При этом нам напоминают, что таких фильмов больше не делают.

Чувство диалектики тождества и различия перед лицом прошлого, возможности для которого создает пастиш, почти неизбежно должно напомнить нам о том, что способ представления эмоций, характерный для классического Голливуда, исчез из современного кинематографа, что в нем больше нет таких фильмов, как «Все, что дозволено небесами» или «Момент безрассудства»[252]. Более того, несмотря на то что «Вдали от рая» так на них похож, он представляет собой исключение, и вызванные пастишированием искажения и расхождения только подтверждают, что таких фильмов больше не снимают. Какой‑то частью эмоционального отклика, который он вызывает, фильм обязан ностальгическому желанию того, чтобы такое кино было, и благодарности за то, что нам предоставили фильм, в котором есть хотя бы некоторые элементы из кинокартин прошлого (исчезнувшие с изменением взглядов и вкусов), но при этом и сожалению о том, что таких фильмов больше не снимают. То, что происходит во «Вдали от рая», печально, но мы можем испытывать печаль еще и потому, что печаль так больше не показывают. В частности, сегодня в кино редко можно встретить настоящую эмоциональную глубину отношений между людьми, которые при этом были бы лишены искусственности и ироничности, поскольку они либо отодвинуты на второй план, как в экшенах, либо представлены слишком прямолинейно, легкомысленно и бездумно в крупных планах персонажей, признающихся друг другу в любви. Есть что‑то особенное в трудностях с выражением эмоций в мелодрамах 1950‑х годов, не в последнюю очередь, в их взаимодействии с ожиданиями общества, и то, что нам это больше недоступно, кажется потерей для культуры. Напоминая нам о том, что мы утратили, пастиш во «Вдали от рая» подтверждает, что утрата произошла, отчего она становится еще отчетливее и, возможно, даже превращается в критику современной тенденции экономть эмоции.

Здесь обыгрываются наши отношения с прошлым.