Пастораль с лебедем

— Ну дела… Просто не верится! — и схватился за голову: — Касьяна знаете? Ай-яй-яй… Вот почему сват не пришел! Его племянника арестовали. Знаете Касьяна, художника с винпункта? Говорят, Кручяну убил кто-то из наших, из села, нечаянно…

6

Все разом притихли, только Никанор Бостан тихо проговорил:

— Ай-яй-яй, напасть какая…

Мать жениха всплеснула руками, словно вот-вот поймает ее, эту напасть, и бросилась усаживать за стол старушку.

— Вот, мама, вот сюда садись… — она постелила на лавку новый домотканый коврик и что-то зашептала ей на ухо.

Зиновия ответила дочери резко и сердито:

— Туда им и дорога… Я вот слушаю и в толк не возьму: чего тут сидим? Раньше, бывало, о чем люди говорили, как соберутся? Про нужду свою, хворобы… А мы все чужих сегодня тревожим, будто других забот нет. Самим-то как быть, раз сват не придет? Не для болтовни сюда пришли, для доброго дела!

Жених будто того и ждал:

— Спокойно, бабушка, все провернем в лучшем виде… — Он говорил, ласково выпевая слова, как обычно утешают немощных стариков или малых ребят. — Лучше скажите, долго ли такая осень будет стоять, по приметам?

Вера откликнулась:

— А тебе-то что, до зимы надумал свадебничать? Ох, натерпитесь вы с ним, сватья Мара!

Вместо ответа будущая теща стала нахваливать долгую и добрую осень: теплынь-то какая, солнце по-летнему припекает, по всему видно, до холодов далеко, у ворот второй раз в году зацвела акация. Ферапонт поддакнул: и год выдался урожайный, колхоз занял третье место по району, младшего Пандели и Доне, его сына по прозвищу Зоб, представили к орденам. Конечно, и без премии не останутся… А Бутнару-хромой, как пить дать, поедет в Кишинев на осеннюю выставку. В районной газете его портрет напечатали: передовой свиновод, рекордсмен! Не слыхали, сватья? Этот колченогий черт вырастил борова весом в двадцать три пуда, до выставки прожорливый «образец» еще пуд наберет, не меньше. Все знают и его «секретную бомбу»: Бутнару кормил кабана белыми тыквами. Теперь повезет в район тыквину, такую огромную, что двум мужикам силенок не хватает ее от земли оторвать. Ну и житуха у борова, хозяин кормит, как в ресторане — мамалыгой со сладкой тыквой…

Мать невесты, однако, не рекордами и не подаренным кустом алоэ озабочена — судьба дочери решается. Вдруг спросила:

— Простите… У кого это играют? Слышите, на вашей стороне музыка? Красиво…

Все притихли: нет, не слыхать, от усталости звенит в ушах у тетушки Мары.

— Да как же, барабан гукает и труба…

— В армию провожают, — коротко бросил Тудор.

И тут перешли наконец к разговору о скорой свадьбе: что за гулянье без оркестра!

— Дорогие стали музыканты, в наше время куда дешевле брали, — заметил Никанор. — Три шкуры дерут, черти… Тудор, во сколько обойдется музыка?

Неохотно, но со знанием дела жених промямлил:

— Если стоящие ребята — тысчонка за ночь, с шести вечера до шести утра.

Подивились его равнодушию, но стали решать, какие нужны инструменты. Барабан со скрипкой — и спорить нечего. Что ни говорите, надо и трубача пригласить, чтобы фанфарами на все село звенел: женится водитель первого класса из пожарной команды! Тебя уважать перестанут, если на свадьбе не пела труба, да так, что колыхались занавески на окнах у соседей!..

Ну, кажется, вот-вот тронется с места свадебная колымага, разговоры вьются вокруг да около, сейчас к делу перейдут. Поговорили о музыке, о скрипачах. Теперь есть от чего плясать дальше. Они, застольники, как цыгане, увидавшие крестьянскую курочку посреди табора… Надо тихонько к ней подобраться, чтобы не спугнуть. Не спросишь в лоб: «Слушай, парень! Может, сват узнал невесту и стыдно стало, вообще отказался? И ему успела сорока на хвосте принести сплетню про консультацию в райцентре?» Кружат они вокруг свадьбы, похожи на цыганок в цветастых юбках, которые ласково подзывают испуганную курочку, баюкают: «Ах ты красный гребешок! Ах ты лебедь белоснежная! Цы-ыпа, цыпа… Ну-ка, подойди… Съела б я твою гузку, красавица моя!»