Пастораль с лебедем

В каждом селе водятся такие старушонки — божьи одуванчики, голосок у них, как колокольчик под дугой, звенит не унимается, наверно, и во сне от них покоя нет. Почему-то их чаще других приглашают в кухарки на свадьбы, похороны и крестины, а они и рады, дорвутся до кастрюли и как начнут болтать, не угомонишь ни тарелкой, ни пеленками, даже покойник в доме не помеха.

— Чего такой кислый, Никанор, как собачонка под дождиком? Не случилось тебе ночку провести в вытрезвителе? — взяла его в оборот старушенция. — Или племянник-пожарник зовет в посаженые, а ты не знаешь, где тысчонку наскрести на подарок? Давай проценты, так и быть, одолжу!

— Как в воду глядела, — махнул рукой Никанор. — Дом продам, себя и жену в нагрузку, а в грязь лицом не ударю!..

Ясное дело, бабка кухарить набивается, прямо с похорон — и на свадебку.

Тут подал голос Никаноров «женсовет»:

— Ах, баба Кица, видала бы ты, какой мы сговор закатили! Представь, ждем старшего свата, ждем, а его нет и нет. До чертиков надоело, все выпили, все съели, надо что-то делать. Тогда Тудор встает и говорит: «Если разрешите, сам себя возьму в посаженые отцы!»

Вера быстро подмигнула Никанору: «Понял, как надо сыпать? А то начнешь мямлить, тыква моя недозрелая…»

Никанор покачал головой: ох, женщина, неужто бог сотворил тебя из моего ребра? А Веру не остановить:

— Пошла теперь новая мода, одной свадьбы мало, надо две гулять. Племянник уперся: «Хочу в ресторан! Я механик и в ресторане прошу, чтобы мне играли на гитаре, люблю современные танцы». Попробуй сказать поперек — мол, они танцуют спиной, а не ногами. Свое твердит: «А мне так нравится, спиной, и прошу не учить. У меня уйма городских друзей, куда я их дену, в вашу сельскую пылищу?» Вот так, милые, не откажешь… — Вера поерзала на стуле. — Зато другую свадьбу здесь сыграем, дома, это уж я настояла, для нас, которые не спиной, а ногами дрыгают, ха-ха-ха!

Никанор вздохнул. «Молчала бы, женушка… Первая там начала переругиваться, первая давай тут хвастать. Скажи спасибо, не осрамились вконец, еще бы чуточку, и все поломалось! Не то что две свадьбы, считай, на мать-одиночку в Бычьем Глазе стало бы больше. Нашла чем хвалиться, собственной глупостью… Их главштаб — мать, жена и теща — теперь в лепешку расшибется, а своего бабы добьются. Но разве спишешь двумя свадьбами сегодняшнюю склоку? И кто подумает о малыше, которому придется танцевать с мамой на ее свадьбе?»

Вера, будто назло мужу, продолжала:

— Жених — ни в какую! Ресторан ему подавай, и точка. А я говорю, нет, милый, так не пойдет, я в ресторане сроду досыта не наедалась, там не погуляешь вволю — сиди и дрожи, что вилку не тем концом взял. Я тебе не буржуйка, если уважаешь, пригласи в свой дом. И представьте, как он вывернулся: «Тетушка, знаешь, каких я гостей наприглашаю?» Подумать только, кумушки, хочет иностранцев позвать! Он же моряк, в чужих странах обзавелся дружками. Говорит, привез из Аргентины костюм, который ночью горит: под мышкой электричка, под коленкой электричка, на штанах внизу лампочки-колокольчики! У меня волосы дыбом: «Не вздумай на свадьбу напялить». Он смеется: «А что, у нас с лампочками не расписывают?» — «Лучше, говорю, надень черный костюм, черный, как твои смоляные африканцы, раз нынче такой гость пошел…» А где он возьмет столько кубинцев? Наобещал с красной кожей приятеля и синих, как баклажаны, и зеленоватых, под цвет салатика. Ну, прижал меня: «Сдаюсь, племянничек, согласна на ресторан! Только для тетки припаси желтенького, одноглазого морячка с трубкой. Или японца с утюгом в животе, который делает кирихири и танцует с ножом в зубах…»

— Ой, батюшки! — зацокала языком баба Кица. — Что значит иметь службу, Верочка, выступаешь точь-в-точь по докладу. Да, милая, надо три свадьбы играть — народ богато живет, всего навалом, хоть вагой голубцов делай… То ли дело, когда я выходила, эге, как вспомню, пятьдесят три годка тому…

И пошло и поехало!.. Как она обманом вышла замуж в пятнадцать лет, провела отца с матерью: «спасайте, я в положении», а сама тремя булавками прицепила под юбкой подушечку. Родители перепугались позора, отнесли попу баранчика, тот прибавил годик дщери неразумной, благословил… Да, Кица своего не упустит, всех в селе без исключения встречает на этом свете и на тот провожает.

А в каса маре закатывалась в причитаниях Ирина:

Встань, муженек, встань, дорогой!..
Посмотри, какой мы тебе дом приготовили,
Дом по заказу…
Без окон и без дверей:
Одни острые гвозди
Да голые доски!..

Все притворились, будто не слышат, а может, и вправду не слышали… Но Никанор не мог, не хотел притворяться — от жалобного вдовьего плача у него сердце стыло, хотелось протестовать, плакать, молиться, у кого-то просить прощения, а может, кого-то ударить…